Книга Древний Египет. Женщины-фараоны - Светлана Мышуста

Когда две сильные личности сосуществуют в непосредственной близости друг от друга на протяжении длительного промежутка времени и при этом одна из них чувствует себя обойденной, то возможны два варианта дальнейшего развития событий.

Первый — отобранное вернуть любым доступным способом, а память о сопернике выжечь каленым железом.

Второй — терпеливо дождаться на своей улице праздника и, получив желаемое, доказать окружающим, еще помнящим твоего всесильного предшественника, что ты не только не хуже, а во много раз лучше его.

С моей точки зрения, молодой Тутмос отдал предпочтение второму варианту.

В современной жизни многим из нас часто приходится сталкиваться с ситуацией, когда человек вызывающий самые негативные чувства, одновременно невольно вызывает странное восхищение собой. Выглядит это примерно так: «Да, он (или она) подлец, каких мало, но ведь умен (или талантлив, красив и т. д., по выбору)!»

Такой подход психологически верен, поскольку помогает произвести точную оценку качеств соперника, а, кроме того, еще и позволяет не копить в себе излишний негативизм по поводу такой нехорошей особы, а значит, зацикливаться на идее должного возмездия. Как это ни парадоксально, рассматривая соперника с небольшой долей приязни и сдержанного восхищения, мы тем самым лучше видим действенные способы борьбы с ним.

Вероятно, молодой царь оказался под воздействием противоречивых влияний. С одной стороны, Тутмос, конечно же, не мог испытывать положительных эмоций, наблюдая, как Хатшепсут единолично царствует, а он при ней исполняет неблаговидную роль никому не нужной мебели. Придворные не спешат оказывать подобающие его сану почести. Наоборот, раболепно простираются перед мачехой. Как же любить ее за такое унижение?

Но с другой стороны, Тутмос не мог не оценить ее неоспоримого таланта правительницы, понимая, что, будучи фараоном, проводил бы в своей основе ту же политику, что и она. Опять-таки, царица оставила ему все регалии царской власти и жизнь. Как человек, хорошо знавший нравы того времени, Тутмос понимал, насколько это нетрадиционный поступок. Хатшепсут позаботилась о его должном образовании и планирует женить на наследнице, а впоследствии так и сделала. Видимо, в ее планы не входило полное отстранение юноши от власти, как впрочем, верно и то, что вряд ли она намеревалась сделать молодого царя малограмотным правителем, на фоне которого даже после своей смерти Хатшепсут будет оставаться в памяти последующих поколений великой владычицей Верхнего и Нижнего Египта.

Думаю, где-то в глубине души, несмотря на нелюбовь, испытываемую Тутмосом к мачехе, в нем горела искорка благодарности и восхищения ею.

Косвенным подтверждением данного предположения могут выступить последние годы правления царицы. Переломным в ее судьбе стал 16 год, с чем согласны почти все египтологи. Исчезает из орбиты власти Сенмут, умирает Нефруре, на которую возлагалось так много надежд. Хатшепсут остается в одиночестве. Ее по-прежнему поддерживают основные слои общества, но ушли люди, не только преданные царице сердцем и душой, но и ставшие для нее по-настоящему родными и близкими.

Мне все же ближе версия о естественной причине смерти верного вельможи владычицы Обеих Земель Сенмута. Возможно, речь идет об эпидемии какой-нибудь болезни, которыми и доныне полон Африканский континент. Заболели Сенмут и Нефруре, а может, и сама правительница. Дочь и ее бывший воспитатель не справились с инфекцией и умерли, как умер и еще кто-то из придворных, а вот царица, пусть и с трудом, но выжила.

Правда, организм ее был, скорее всего, сильно ослаблен борьбой с недугом, потому другие болезни либо повторяющиеся рецидивы прежней, постепенно свели Хатшепсут в могилу. Данная версия объясняет как совпадение смерти царевны и доверенного лица владычицы, произошедшие в один год (а может и в одно и то же время), так и пассивность царицы в последние годы ее правления Египтом.

Почему бы не предположить, что именно в этот период началось постепенное выдвижение молодого Тутмоса, занявшего в какой-то мере место регента при часто болеющей Хатшепсут? Ничего невероятного в том нет. При всем желании получить трон здесь и немедленно, царь ясно видел, что может проиграть, поскольку даже больная, царица имела поддержку жречества, придворной аристократии и местной знати. В конце концов, несколько месяцев или даже лет ничего не решают.

Это время будущий фараон мог использовать даже с пользой для себя, как поступила в свое время Хатшепсут, чтобы собрать команду верных соратников, на которых можно опереться в управлении государством или оставить в качестве своих заместителей на период временного отсутствия владыки Египта (например, во время военных походов). Судя по тому, что Тутмос III отправился с войском в свою первую компанию почти сразу после смерти Хатшепсут, царь так и сделал.

— Какая благодарность, о чем вы?! — воскликнет неугомонный оппонент. — Он же сбивал картуши Хатшепсут и разрушал ее постройки, уничтожая тем самым память о ней.

Давайте разберемся и в этом моменте.

От правды не уйти, действительно, обелиски, установленные правительницей между IV и V пилонами в храме Карнака, были заложены камнями почти до самого верха по приказанию Тутмоса III, дабы никто не видел ни их, ни имеющихся на них надписей. Красная Часовня была разобрана по кирпичику, а полученный строительный материал пошел на сооружение постройки, задуманной фараоном. Было и многое другое, например, преследование памяти Хапусенеба и, возможно, Сенмута.

Все это так, но! Странное, однако, у царя понятие о мести по отношению к правительнице. Месть, конечно, блюдо, которое должно подаваться холодным, но в данном случае получается, что в приготовлении Тутмоса III она не просто остыла, а покрылась коркой льда!

Все его документальные проявления ненависти к Хатшепсут, дошедшие до нас, свидетельствуют об одной и той же непреложной истине: фараон, в силу каких-то причин, приступил к реализации возмездия не сразу по получении единоличной власти, а спустя примерно пятнадцать лет после начала самоличного правления! (что подтвердило исследование Красной Часовни, проведенное Э. Навиллем).

При этом следует учитывать и такой факт: он не уничтожал абсолютно все изображения царицы, как не разрушил поминальный храм в Дейр-эль-Бахри, а лишь переориентировал его культ на себя. Конечно, можно возразить, что храм посвящался не только ей, но и верховному богу египетского пантеона — Амону, а также Хатхор и другим божествам и «Джесер джесеру», таким образом, являлся одним из оплотов жречества, силу которого царю приходилось брать в расчет. Однако это не помешало Тутмосу III перестроить Карнак, приписывая при этом себе часть построек, осуществленных по приказу Хатшепсут, а от другой части не оставить камня на камне.

Словом, все свидетельствует о том, что разрушительная деятельность фараона по отношению к памяти мачехи, с одной стороны затянулась по времени начала осуществления мщения, а с другой — носит ярко выраженный хаотический и незавершенный характер.

Зная, каким по своему душевному складу был Тутмос III, вырисовывается довольно странная картина. Такой прямолинейный, решительный и властный человек, как он, не стал бы ждать так долго, а, решившись наконец и отдав приказание, не стал бы идти в осуществлении принятого им решения вполсилы, не имея четкого плана его реализации.