Книга Сталин и мошенники в науке - Валерий Сойфер

Предложение Баха "было встречено бурной овацией", все члены академии единогласно за него проголосовали и торопясь, обгоняя друг друга, бросились со своих мест, чтобы поставить свои подписи под заранее заготовленным протоколом. Первыми подписались президент АН СССР В. Л. Комаров и вице-президенты О. Ю. Шмидт и Е. А. Чудаков, следом член президиума академии и зам-председателя СНК СССР А. Я. Вышинский, за ним А. Н. Бах, А. М. Деборин, Т. Д. Лысенко, 27-м Б. Келлер, 43-м М. Митин, 108-м Н. И. Вавилов. Так Сталин в конце 1939 года был назван корифеем науки.

В том же году звание академика было присвоено малограмотному Емельяну Ярославскому и ряду других похожих на него "ученых".

Конечно, репрессии ученых продолжались и в конце 1930-х годов и позже. Общество "Мемориал" опубликовало списки 140 профессоров и докторов наук, расстрелянных в 1937–1938 годах только в Москве на основании личных санкций Сталина, Молотова и других членов Политбюро ЦК партии. Берия и Вышинский представили Сталину 14 февраля 1939 года еще один список "руководящего состава контрреволюционной правотроцкистской, заговорщицкой и шпионской организаций" (469 человек), включавший в основном представителей интеллигенции (распоряжение о судебном преследовании их было оформлено как решение Политбюро ЦК ВКП(б) № П68/112 в тот же день). Председатель Военной Коллегии Верховного суда СССР В. В. Ульрих отчитался Сталину 16 марта 1939 года, что с 21 февраля по 14 марта 1939 года его коллегия успела рассмотреть дела 436 человек из этого списка, приговорив 413 из них к расстрелу (Ульрих сообщал, что приговоры успели привести в исполнение) и что дела лишь 23 осужденных были отправлены на доследование. Следующий список, включавший "контреволюционеров и заговорщиков" (в том числе академика Г. А. Надсона, профессоров К. А. Архипова, В. А. Барыкина, Я. М. Букшпана, В. Г. Вандек Тер-Григорьяна, К. П. Григоровича, С. А. Котляревского, И. Л. Кричевского, Д. Г. Лурье, В. А. Любарского, А. А. Надежина, П. З. Шукайло и других), был направлен Берией и Вышинским Сталину 8 апреля 1939 года и касался уже 931 представителя интеллигенции. В тот же день список одобрило Политбюро (решение Политбюро № П1/217 от 8 апреля 1939 за личной подписью Сталина). Согласно этому решению расстрелу подлежали 198 человек и заключению в лагерь на сроки не менее 15 лет 733 человека. Эти списки отражают лишь малую часть тех, кого кровожадный властитель обрекал на гибель.

Многих из арестованных ученых стали обвинять в шпионаже. Как отмечала Е. Альбац, "шпион — стала самой массовой профессией в СССР. По данным НКВД, за три года — с 1934 по 1937 — число арестованных за шпионаж выросло в 35 раз (в пользу Японии — в 13 раз, Германии — в 20 раз, Латвии — в 40 раз). Людей, оказавшихся вдруг "троцкистами", в тридцать седьмом "обнаружили" в 60 раз больше, чем в тридцать четвертом. А ведь Троцкий был выдворен из страны еще в двадцать девятом. За участие в так называемых "буржуазно-националистических группировках" число арестованных в 1937-м году выросло в 500 (!) раз по сравнению 1934 г.!" (25).

А. Я. Вышинский в заключительном слове на процессе "правых", использовал ругательства по адресу недавних руководителей партии большевиков: "вся эта зловонная куча многочисленных "выродков" и "перерожденцев"", "взбесившихся псов капитализма", "презренных авантюристов", "проклятых гадов" и "человеческих отбросов", всё это "троцкистско-зиновьевское и бухаринское охвостье" (26). Он сказал:

"Вся наша страна, от малого до старого, ждет и требует одного: изменников и шпионов, продавших врагу нашу Родину, расстрелять как поганых псов!..Пройдёт время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа. А над нами, над нашей счастливой страной, по-прежнему ясно и радостно будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождём и учителем — великим Сталиным — вперёд и вперёд к коммунизму!" (27).

Глава 9. Усилия Н. К. Кольцова по зарождению медицинской генетики в СССР

"Знание какой-нибудь истины может быть не совсем удобно в известную минуту, но пройдет эта минута — и эта же самая истина станет полезной на все времена и для всех народов".

Клод Адриан Гельвеций. Об уме (1).

Второй, вслед за философией, научной дисциплиной, разгромленной Сталиным, стала медицинская генетика. Начальный толчок к развитию последней дала евгеника, законы которой сформулировал в последней четверти 19 века английский ученый Фрэнсис Гальтон — двоюродный брат Чарлза Дарвина. Термин евгеника Гальтон произвел от греческого Eugene — породистый и заявил, что новая наука ставит целью изучить и улучшить наследственность человека (2). Согласно Гальтону в будущем можно будет найти способы улучшения природы человека. Позже в ряде стран Европы и в США перешли к применению принудительной стерилизации "неполноценных людей" — преступников и больных рядом психических заболеваний, приписывая эти шаги к евгеническим процедурам, хотя в первоначальных утверждениях евгеников такой крен к социальным мероприятиям не существовал. Знания о наследственности человека в то время были скудными, и научных оснований для стерилизации не было.

В России стерилизация никогда не применялась, и интерес к евгенике был целиком связан с изучением генетики человека. Выдающийся русский биолог Николай Константинович Кольцов (1872–1940) в Институте экспериментальной биологии, который он основал на средства благотворителей в 1917 году перед тем, как большевики захватили власть в стране (3), открыл отдел евгеники, который по сути был отделом генетики человека.

Кольцов после окончания Московского Императорского университета был оставлен в альма-матер для приготовления к профессорскосу званию, проявил себя первоклассным исследователем, был направоен на стажировку в Европу, где несколько лет проработал в лучших лабораториях и выполнил исследования по физико-химии клеток, впервые открыв в 1903 году структуры, поддерживающие форму клеток, которые он назвал "цитоскелетом" (4). Открытие опередило свое время: сначала на заключения Кольцова ссылались и в Европе, и в США, потом из-за установленного Сталиным "железного занавеса" русским ученым обрезали связи с заграницей, докладов на международных конференциях они не делали, с коллегами почти не общались, о себе не напоминали, Интернета не существовало… и потихоньку более молодые исследователи на Западе "забывали" порыться в библиотеках, чтобы узнать, а не сделал ли кто до них сходных открытий. В 1931 году француз Поль Винтребер и в 1971 году бельгиец Кристиан де Дюв напечатали статьи об обнаружении цитоскелета без упоминания имени Кольцова. Де Дюву даже присудили Нобелевскую премию "за открытия структурной организации клетки". Так из-за сталинского железного занавеса приоритет российского ученого был утерян.

Будучи сдержанным с виду, но страстно и глубоко осознающим роль человеческого самосознания, Кольцов, вернувшись из стажировки в Европе, примкнул к тем интеллектуалам, которые видели в царском режиме тормоз для развития России. После разгрома демонстрантов в 1905 году он даже опубликовал резкую по тону книгу протеста против зверств царской охранки, назвав поименно тех, кто погиб от рук изуверов. С профессорского места в Московском университете пришлось уйти. Кольцов стал профессором Высших женских курсов, затем частного университета А. Л. Шанявского в Москве, приобрел известность и как лучший педагог, и как первоклассный исследователь. Его знали и ценили многие крупные биологи Европы и Америки, навещали его институт в Москве, он познакомился и подружился с выдающимися людьми русской науки, литературы, культуры и искусства. Кольцов был избран в 1916 году членом-корреспондентом Петербургской Академии наук (от предложенного места полного академика он сам отказался, так как не хотел уезжать напостоянно в северную столицу, а это было условием избрания в академики).