Книга Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом "ненормальности". Какая она изнутри? - Джон Элдер Робисон

Странности доктора Финча окончательно отпугнули нас с отцом. Мы перестали к нему ходить. А вот мать не перестала. Она истово веровала в доктора Финча еще целых шесть лет, вплоть до того самого дня, как обратилась в бегство. И в этой дикой гонке, одурманенная все большими дозами лекарств, она неизменно тащила за собой Микроба. Мне повезло – подавляющей части тех жутких сцен, свидетелем которых стал мой брат (позже он описал их в своих мемуарах «Бег с ножницами»), еще только предстояло произойти через несколько лет. А к тому времени, как они случились, я уже больше не виделся с доктором Финчем и был для него недосягаем.

Только в 1983 году мать вырвалась на свободу. Когда это случилось, все мои смутные тревоги получили весомое подтверждение – не зря я опасался доктора Финча. Мать отправилась к окружному прокурору и заявила, что доктор Финч в каком-то мотеле одурманил ее лекарствами, а затем изнасиловал. В то же самое время следователи прокуратуры обнаружили, что Финч снял с отцовской медицинской страховки деньги за множество консультаций, которых не было. Мать была слишком расстроена, чтобы добиться уголовного преследования Финча за изнасилование. Она просто хотела избавиться от него и его влияния.

Поэтому прокуратура ограничилась тем, что вменила Финчу в вину кражу денег при помощи поддельных счетов за несуществовавшие консультации. Финчу было в судебном порядке запрещено приближаться к моей матери, а она получила защиту как официальный свидетель по делу. Но Финч и тогда не угомонился и пытался заставить мать замолчать и отказаться от данных показаний. Зная все это, я ничуть не удивился, когда в 1986 году доктора Финча лишили профессиональной лицензии и запретили практиковать.

Но к тому времени семья и Финч уже не имели надо мной власти. Из мира безумия в лучшие миры меня увлекла музыка. Я создавал себе репутацию среди местных музыкантов, и они приняли меня с распростертыми объятиями. По пятничным вечерам я вырывался из психушки нашего семейства и устремлялся в «Ржавый гвоздь» – клуб, средоточие местной ночной жизни. Теперь я был там своим человеком, и мне уже не приходилось проникать туда всеми правдами и неправдами, бояться, что меня выгонят и так далее. Я даже отрастил бородку, чтобы казаться старше. Собственно, вышибала и дежурный полицейский на входе приветственно махали мне и радушно пропускали внутрь.

Когда я вошел в зал, вокалист местной группы «Жир», выкрикнул в микрофон: «Это рок-н-ролл, ребятушки!» Он проорал это так громко, что у меня в глазах потемнело и в ушах затрещало. Над толпой, тесно стоявшей плечом к плечу, прокатилась почти что видимая волна энергии.

– Тысяча девятьсот семьдесят пятый!

Когда они принялись наяривать «Шоссейного короля», я унесся в свой собственный мир. Как же мне повезло, что музыка открыла туда дорогу.

Жаль только было, что не получилось взять с собой в этот мир Микроба. Но я и сам был еще ребенком, только во взрослой одежде. А Микроб будет жить сам по себе.

Глава 12

Как я сидел за решеткой с рок-группой

Именно рок-группа «Жир» и спасла меня. С тех пор как я бросил школу, я состоял при группе, помогая налаживать звукоаппаратуру. Я подружился с их звукооператором Дики Маршем и его помощником Стивом Россом. Мое умение по звуку определять, какие именно ползунки надо подправить на эквалайзере, впечатлило Дики. Он считал, что это природный дар, но на самом деле я несколько лет трудился, оттачивая это умение.

Как-то раз после очередного концерта ко мне подошел вокалист и флейтист Питер Ньюланд.

– Ты мог бы поселиться с нами и заниматься музыкой и аппаратурой все время, – заявил он. – Мы могли бы даже платить тебе, скажем, восемьдесят долларов в неделю.

Услышав такое, я немедля согласился, влился в команду «Жира» и обрел новое пристанище. Все участники группы жили сообща в старом фермерском доме в Эшфилде, в Беркшире.

На первом этаже, напротив моей комнаты, отделенная прихожей, располагалась комната Билла Перри – ударника группы. Он упражнялся с утра пораньше и так усердно, что заспаться мне не давал. На втором этаже жили Майкл Бенсон и Крис Ньюланд, гитаристы группы. Питер, брат Криса и руководитель группы, жил в главной спальне, окна которой приходились на фасад дома. Дики и Стива запихнули на верхний этаж. Я со своими пожитками занял заднюю маленькую комнатушку на первом этаже, а мотоцикл поставил на заднем дворе, как раз у себя под окном.

Если не считать отлучек в лес, когда я жил там по нескольку дней дикарем, сейчас я впервые поселился отдельно от семьи. Стал обладателем собственного мотоцикла, своего жилья, а также немаловажной должности в рок-группе, я понял, что это – достижения, которые стоит отпраздновать. И отпраздновал: купил осциллоскоп «Тектроникс-504», ставший моей гордостью и отрадой.

Целыми днями я трудился над звукоаппаратурой группы, стараясь выжать из нее все возможное и невозможное, и открывая все новые грани. Я бился над усилителями, чтобы извлечь из них максимум, настраивал инструменты, чтобы те звучали как можно лучше. Группа прославилась не только хорошей музыкой как таковой, но и отличным звуком. Стив, Дики и я по очереди садились за руль грузовика, возили звукоаппаратуру на концерты, подключали и отключали.

Словом, я зажил на славу – мне такая жизнь была по душе.

Наша рок-группа была одной из узкого круга команд, игравших собственную музыку в клубах, колеся по всей Новой Англии. Наш управляющий устраивал нам ангажементы – выступать на «разогреве» у групп покрупнее, на больших концертах в Бостоне. В ту зиму мы играли с Джеймсом Монтгомери, Джеймсом Коттоном, «Рокси Мьюзик» и «Блэк Саббат». Благодаря этим гастролям я пообщался с другими музыкантами и получил новые заказы – что-то собрать или улучшить или сделать с нуля, в диапазоне от мощных усилителей до электрофлейты.

На наши выступления приезжали мои старые друзья, например, Джим Боутон, но в основном я жил сам по себе и общался только с небольшим кругом новых знакомых. Я научился неплохо приспосабливаться к новым людям и местам обитания.

Я даже начал понемногу путешествовать. Всякий раз, когда у меня выдавался выходной, я куда-нибудь ездил на мотоцикле. Так я побывал в Вермонте, покатался по Нью-Хэмпширу, словом, путешествовал везде, куда можно было добраться за один день и вернуться назад. В апреле, когда земля в Эшфилде еще была покрыта двухфутовым слоем снега, группа решила отправиться отдыхать ни больше ни меньше как на Карибы, и меня взяли с собой. Все участники группы давно уже откладывали деньги на эту поездку, – по нескольку сотен долларов с каждого выступления. Когда я сбежал из дома, у меня всего-то и было при себе, что восемьдесят долларов, но Питер заверил меня, что у нас будет отпуск по системе «все оплачено». Из унылой промозглой зимы в западном Массачусетсе мы перенеслись на Монтсеррат, в тропический рай, где мне суждено было осознать, что я кое в чем существенно отличаюсь от типичного рок-музыканта.

Потеха началась в шесть утра, в Пасхальное воскресенье. Мы расположились на вилле, которая стояла высоко на склоне горы, а от виллы вилась дорога к городку Плимут далеко внизу. По словам Питера, вилла принадлежала какому-то богачу-англичанину, который обожал рок-музыкантов. Солнце только-только взошло, воздух был ясный, и жара еще не наступила. На острове царила тишина. На Монтсеррате нет никаких промышленных построек, нет больших шоссе, поэтому и шума не бывает. Было тихо, мирно и очень славно, и вокруг красота.