Книга Змей из райского сада - Елена Ларина

— С властями, по-моему, я только что встречалась. Так что не беспокойтесь. — Я резко выпрямилась и в качестве доказательства помахала листком у него перед носом. От резкой смены положения в глазах опять потемнело. Я тряхнула головой, отгоняя замелькавших мух.

— Вы непоследовательны, Ева, — вздохнул он, мельком взглянув на загибающийся в его сторону край бумаги. — Кажется, это то, что меня совершенно не касается…

— Я непоследовательна… Я знаю. — Я почему-то расстроилась.

— А в сумке — кроссовки. Чтоб ноги уносить со спецзадания? — прищурившись, спросил он. — Я бы охотно поверил, что вы умеете бегать. Но вы не то, что бегать… Вы, извините, по лестнице с трудом поднимаетесь. — И он категорично добавил, ссыпая монеты в мою ладонь. — Сдавать вас властям или нет, я подумаю. А вот задержать вас мой национальный долг! Пойдемте-ка поужинаем вместе. А то вы, по-моему, в голодный обморок сейчас свалитесь.

— Это у меня просто разгрузочный день. — Я выскользнула из-под его изучающего взгляда.

— Хороший у вас разгрузочный день коньяк в баре пить. Правильный. Надо будет мне тоже так попробовать. Это что — новая система оздоровления?

— Нет, — пробормотала я. — Это новая система выживания.

Я стала рыться в сумке, чтобы добраться до кармана и положить туда деньги. Сильно мешали кроссовки, тыкаясь мне в руку тупыми носами как два щенка.

— Туфли переодевать будете?

— Зачем? — не поняла я. От предвкушения близкой еды я стала явно хуже соображать.

— Чтобы убегать от меня было удобнее… — сказал он, протискиваясь мимо меня в коридорчик и глядя на меня сверху вниз.

— А надо? — На меня едва ощутимо повеяло морем и соснами.

— Все зависит от того, как вы будете себя вести, — раздался его голос из комнаты.

Я торопливо взглянула на себя в зеркало, пригладила растрепавшиеся волосы. И громко спросила:

— Вообще-то так нечестно. Вон вы про меня как много знаете. А я даже не знаю, как вас зовут.

Он молчал. Потом показался в коридорчике и церемонно сказал:

— Всеволод Невелев. Член сборной России по прыжкам на лыжах с трамплина. Теперь вы знаете обо мне больше, чем я о вас. Пойдемте сравняем счет.

* * *

— Что вы будете есть? — спросил он меня, когда мы устроились в уютном китайском ресторанчике с красными драконами на стенах и приятным полумраком. Он скинул на спинку стула куртку и остался в белоснежной рубашке, рукава которой были закатаны до локтя. Сверкнули на руке черным браслетом красивые часы. Взгляд мой на секунду на них задержался. Какие-то уж очень красивые часы… Он смотрел на меня, ожидая ответа. Ах, да…

— Я буду первое, второе и третье, — ответила я абсолютно честно.

Он рассмеялся. Улыбнулась и я.

— Тогда что у нас будет на первое? Выбирайте.

— Если честно — то все эти названия мне ни о чем не говорят. Я просто хочу, чтоб это была еда.

Да здравствует американская порция в китайском ресторане! Что может быть лучше своевременно отсроченной голодной ночи. На работе нам платили деньги раз в неделю. Значит, мучиться мне оставалось не так уж и долго, только выходные. Но какое счастье, что мучения мои отменились.

Фрайд райс чикен — это пища богов. А еще меня ждали креветки в сладком соусе. Большие и ужасно аппетитные. Какие-то темно-зеленые водоросли, отливающие жирным блеском. По моей просьбе мне принесли европейский наборчик, состоящий из вилки и ножа. А Сева ловко справлялся китайскими палочками. Счет мы пока не сравняли, потому что я была сильно занята. А говорил в основном он.

— В двоеборье мы обычно сильнее. Двоеборье — это когда сначала забег по лыжне, а потом трамплин. Бегать по равнине на лыжах нам не привыкать. А вот с трамплином дела похуже. Потому что тренироваться негде. Выше одиннадцатого места на мировых чемпионатах Россия не поднималась. Позор! Это в зимнем-то виде спорта… Самые сильные тут обычно норвежцы… — Он сокрушенно покачал головой. — Как далеко ты можешь улететь, зависит от конструкции трамплина. В Москве трамплин только К-80. Это значит, что максимальный полет с него — на восемьдесят метров. Ну а для информации, Ева, мировой рекорд — целых двести одиннадцать! Как к нему можно готовиться, если негде летать? Я вообще-то в Питере живу. Там трамплин очень средний. Тренироваться приходится за границей. Весь год — на сборах.

— А что вы в Америке делаете? — спросила я, сделав все-таки маленькую паузу между блюдами.

— Здесь сейчас кубок Калифорнии разыгрывается. Я прыгаю послезавтра. В личном зачете. А пока тренируемся…

— Так как же? Зимы-то здесь нет? — удивилась я.

— Мы, Ева, круглый год летаем. Искусственное покрытие. Это только дома у нас все настоящее. Снег пошел — хорошо. Оттепель началась — сидишь ждешь, когда замерзнет. Так много не натренируешься. А здесь совершенно потрясающий трамплинище. И тепло кругом. Мечта, а не климат.

Официант со счастливой улыбкой принес нам еще одно блюдо. Я с любопытством стала разглядывать темные лоснящиеся кусочки чего-то, очень напоминающие баклажаны.

— Похоже на баклажан, — предположила я.

— Похоже, — согласился он, загадочно улыбаясь. — Но только это не баклажан. Может, вам лучше не знать, что это такое. Съедите — и расскажу.

— Нет уж, давайте сразу, — я отодвинулась от стола, — а там посмотрим.

— Эх, Ева… Не любите вы сюрпризов. — Он посмотрел на меня внимательно. — Это — змея.

— Не так уж и страшно, — парировала я. — Едим же мы коров, лошадок и петухов.

— Страшно другое. — Он не спускал с меня своих насмешливых глаз. — Способ приготовления.

— Да? — Я с подозрением посмотрела на блюдо.

— Змея фарширует себя сама. — Он наслаждался моей реакцией. — Ее несколько дней не кормят. А потом кидают ей в аквариум грибы, помидоры, всякие там овощи. Она все это радостно жрет. А добрый повар ставит аквариум на медленный огонь. Вот такая печальная история.

— Приятного аппетита, — мрачно проговорила я.

— Вкусно, правда, очень. Рекомендую. — Он задержал свой взгляд на моей застывшей в сомнениях руке и предложил. — Только из уважения к страданиям змеи не трогайте ее вилкой. Возьмите палочки. Это не сложно. Я научу.

С палочками было сложно. Я никак не могла понять, как это вообще возможно. Он терпеливо мне показывал. Я смотрела на его руку, украшенную готическим узором вен и тупела еще больше. И когда он уже собирался оставить меня в покое, у меня вдруг стало получаться. Все-таки к инструментам у меня руки привычные. Как-то удобно устроились в моих пальцах палочки, и мне удалось, как пинцетом, ухватить ими кусочек змеи.

Вкус у нее оказался чарующим.

Я увлеклась. Теперь я была убеждена, что когда ешь палочками, вкус меняется. Какое-то время у меня получалось «на ура». Потом новоприобретенный навык вдруг полностью исчез. И опять змея начала выпадать из бессильных палочек, как из пальцев умирающего.