Книга Роми Шнайдер. История жизни и любви - Гарена Краснова

Тем не менее Род Стайгер сохранил самые лучшие воспоминания о встрече с Роми Шнайдер на съёмочной площадке: «Я был партнёром великой Роми. Она невероятно интеллигентная актриса. Рядом с ней невозможно сфальшивить. Я восхищаюсь её талантом и интеллигентностью»[71], — заявил он на премьере фильма.

Клара из «Клозери де Лила»

Пришло время задаться вопросом: почему Роми Шнайдер сделала головокружительную карьеру именно во французском кино? Во-первых, она любила Францию и, несмотря на западногерманский паспорт, считала себя гражданкой этой страны.

«Французы научили меня жить, любить, играть, одеваться. Я буду вечно благодарна им за это»[72]. «Но я бы никогда не поехала во Францию, если бы могла нормально развиваться в Германии. Если мне предложат что-то интересное дома, я приму это без колебаний»[73].

Да, живя во Франции, Роми пристально следила за тем, что происходило в Германии. Тот кинематограф, чьим символом и знамением она была, прекратил своё существование. Никто уже не вспоминал старых рутинёров Эрнста Маришку или Альфреда Вайденманна. На первый план вышли режиссёры «нового кино» ФРГ. Роми внимательно приглядывалась к их творчеству, но вынесла весьма резкое заключение: «Я бы никогда не могла работать с такими дилетантами, как Шамони или Клюге. В заграничный паспорт Клюге я бы вписала профессию «монтажёр», но никак не «режиссёр». Пожалуй, лишь со Шлендорфом можно работать, а другие мне совершенно неинтересны. В их фильмах слишком много философии, и вообще, они мне кажутся непрофессионалами»[74].

Едва ли картины «нового кино» ФРГ можно обозначить словами «дилетантские» или «непрофессиональные». Просто это было другое кино, в котором главную роль играли камера, монтаж, звуковые и зрительные эффекты, актёру же отводилась сугубо подчинённая роль.

Зато французское кино идеально соответствовало устремлениям Роми Шнайдер. Именно во Франции создаются фильмы, во многом ориентированные на актёра, на раскрытие его индивидуальности. Создается впечатление, что во Франции гораздо больше великих актёров, чем во всех других европейских странах, а дело заключается в том, что им уделяется чрезвычайно много внимания в системе национального кинематографа и они играют более заметную роль в общественной жизни страны. Французы любят и уважают актёров, ценят женскую красоту, особенно того благородного типа, к которому принадлежала Роми Шнайдер. У французских режиссёров она вызывала чувство восторга и как женщина, и как актриса.

Клод Сотэ: «Роми — необычная, не повседневная актриса. У неё все задатки великой звезды. Наслаждение — видеть её перед камерой, сконцентрированную и готовую к творчеству. Она может играть вечно, потому что её лицо не подвержено разрушительному воздействию времени и с возрастом становится всё прекраснее»[75].

Александр Астрюк: «Роми Шнайдер — самый прекрасный подарок, который Германия сделала миру после Марлен Дитрих»[76].

«В этой юной парижанке не осталось ничего от немки, кроме лёгкого акцента и невероятной жажды жизни. Поразительная метаморфоза!»[77].

Гранье-Дефер: «Роми — идеальная исполнительница роли Анны. При внешней строгости она — сама женственность»[78].

Робер Энрико: «Роми Шнайдер — единственная представительница нашего времени, кому суждено остаться в истории кино. Её германская северная внешность, угловатое лицо с выступающими скулами и ямочками заставляет вспомнить Грету Гарбо и Марлен Дитрих. Я восхищён внутренним огнём и сильными чувствами, которые она вкладывает в работу. К тому же она феноменально фотогенична»[79].

Бертран Тавернье: «Клод Сотэ сравнивал игру Роми с музыкой Моцарта. Мне же вспоминается Малер или Верди. Актеров можно уподобить горным рабочим. В темноте, в полном одиночестве они вгрызаются в породу, стараясь добыть больше угля, и, когда наступит ночь, этот уголь принесёт людям свет»[80].

Жан Кокто: «Искусство — это то, что превращает тайну в свет». Этот комплимент я бы хотел адресовать Роми Шнайдер, настоящей трагической художнице»[81].

Жорж Кончен: «Я ждал звезду, но ко мне подошла незаметная женщина в плаще, джинсах и платке. Когда она сняла платок, я увидел прелестное лицо с выступающими скулами и чудесными глазами. Это было открытое лицо, ничуть не накрашенное. Чем больше я смотрел на неё, тем сильнее ощущал её притягательность»[82].

Так славили Роми Шнайдер крупнейшие французские художники. В Германии её соотечественники в лучшем случае могли пропеть хвалу образу Сисси или повторить то, что сказал один из создателей Сисси, Эрнст Маришка: «Работать с Роми одно удовольствие. Она — звезда номер один. Приносит хорошие деньги, что приятно вдвойне. Она умеет заставить людей плакать и смеяться»[83]. Да, права была Роми, записывая в своем дневнике фразу: «Трудно быть пророком в своём отечестве».

Французские режиссёры не только восхищались внешностью Роми Шнайдер, но и помогли ей стать настоящей актрисой. Когда взошла её звезда, во французском кино зазвучала антифашистская тема. Как все прогрессивно мыслящие художники, Роми чувствовала ответственность за преступления, совершённые её соотечественниками в других странах. Каждый сценарий, в котором была антифашистская тема, удостаивался её пристального внимания. В Германии к этой теме существовало стойкое предубеждение, и она нашла своё место во французском кино, прежде всего потому, что направленность этой кинематографии помогла ей реализовать собственные творческие устремления. Интересы французского кино и актрисы-чужестранки оказались созвучными.

По собственному признанию актрисы, она любила исполнять роли женщин, живших в эпоху между двумя войнами, откуда черпал свои сюжеты кинематограф «ретро». Её привлекал особый накал страстей, обусловленных общественными катаклизмами. Чрезвычайно удачным было первое прикосновение Роми Шнайдер к этой эпохе в фильме «Поезд», не менее значительным оказался подход к ней в картине «Старое ружьё» Робера Энрико.