Книга Огонь в твоем сердце - Дана Арнаутова

Она протянула ярлу конец веревки, на которой умелой рукой были навязаны толстые узлы, другой конец не глядя привязала к своему поясу. Не хотелось отрывать взгляда от лица Фьялбъёрна — уродливого и прекрасного одновременно. Не внешней красотой, а той, что сверкала во взгляде искалеченного, но не побежденного смертью воина-драуга.

— Он не я, — так же тихо сказал Фьялбъёрн. — Бей наверняка и без жалости, всем, что можешь. Драуги не умеют щадить. И стали не слишком боятся.

— Знаю, — кивнула Йанта. — Это больше обманка, чем оружие. Соль и огонь — я помню. Есть что-нибудь еще? Чего я не знаю?

— Еще… — лицо ярла исказила жуткая усмешка, потом Фьялбъёрн выдохнул: — Если б было… Если бы я знал, что может тебе помочь… Даже шепни мне Гунфридр, что завтра это обратят против меня самого — не утаил бы.

Вместо ответа Йанта шагнула к ярлу и положила руки на огромные плечи. С пригорка они оба наверняка были видны как на ладони, но какая разница? Плевать ей на весь Морской народ с дроттеном во главе! Лишь бы хоть на миг согреть замерзшее сердце и холодные губы, кривящиеся в злой бессильной усмешке. К губам она и прижалась отчаянным поцелуем, приподнявшись на цыпочки и запрокинув голову. Резко выдохнув, Фьялбъёрн обнял её, стиснув до боли. И сразу же оттолкнул, только во взгляде живого глаза полыхнуло отчаяние.

— Веревка, — спокойно напомнила Йанта, опять отступая на шаг и снимая плащ, чтобы тот не стеснял движений. — Если будет просто дергаться — ничего страшного, я и запутаться могу. Ну, а если три раза дерну одинаково сильно — тяни да побыстрее.

Ярл молча кивнул, взяв ее плащ и перекинув через руку.

Подойдя к черной дыре лаза, Йанта попробовала ногой ее край. Мерзлая земля казалась надежной, а в нору вполне мог протиснуться человек. Ну уж всяко могучий северный воин Биргир, живой или мертвый, в плечах был пошире ворожеи. Напоследок она обернулась. Люди Морского народа так и столпились на окраине кладбища, но отсюда даже лица трудно было различить. А ярл каменным изваянием высился в пяти шагах, и веревку он не привязал к дереву, а намотал на огромную ладонь, надежную, словно весло «Линорма». Йанта улыбнулась.

— Когда вылезу, — сказала она, стараясь, чтоб голос звучал с шутливой беспечностью, — с дроттена будет причитаться много горячего вина и пирожков.

И поспешно отвернулась, чиркнув кремнем, чтобы искры упали на привязанный к факелу трут. Вспыхнуло пламя, Йанта сунула факел перед собой в нору — еще не хватало сходу попасть в объятия нечисти. Подождала, пока глаза привыкнут к свету, и присмотрелась. Ход уходил глубоко вниз, постепенно расширяясь. Пустой и по виду безопасный. Даже упираться руками и ногами при спуске можно запросто, вон какие удобные выемки в земляных стенках.

Глубоко вздохнув, она вытащила факел, быстро скользнула в дыру вперед ногами и полезла вниз, в ледяную черную пустоту. Огонь она держала над головой и старалась не думать, что её сейчас встретит. Ну или кто — это как посмотреть.

К счастью, лаз оказался неглубоким. Стенки колодца вдруг закончились — нога вместо очередного уступа нащупала пустоту. Извернувшись, Йанта прижалась к стенке, попробовала посмотреть вниз, но тьма была непроглядной, только колдовское зрение робко подсказывало, что никого живого там нет. Да уж… А неживого?! Она вдохнула, выдохнула — и спрыгнула на черный земляной пол с высоты примерно в человеческий рост.

Здесь было темно. Сыро и пронзительно холодно, как и положено в подземном склепе. А еще пахло всякой дрянью, несильно, но отчетливо. Мерзко пахло, опасно. Истлевшей одеждой, старой кровью, гнилой кожей…

Она подняла факел над головой, пламя заколебалось и будто прижалось к деревяшке — затхлый воздух не давал ему гореть в полную силу. Но даже так было видно, что Йанта оказалась посреди неровного круга утоптанной земли. Высоко над головой через колодец был виден лоскуток неба, усыпанный крупными ледяными осколками звезд, а стены вокруг терялись во мраке.

Двигаясь осторожно, затаив дыхание, Йанта повернулась по кругу. Вот пламя осветило земляную стену с торчащими из нее корнями, вот свет факела выхватил из темноты бугор рыхлой земли напротив ворожеи. Еще корни, торчащий из земли камень, чье-то лицо…

Она вздрогнула. Лицо показалось — и исчезло! Темнота вокруг оскалилась невидимой смертью — мгновенной, клыкасто-когтистой, безумной… Показалось, что запах стал сильнее, а по спине будто провели ледяной рукой. Совсем рядом…

Йанта отпрянула к стене, вжалась спиной в надежную земляную твердь. Щелкнула пальцами и провела ладонью над пламенем факела, подпитывая его чародейской силой. Подняла руку с деревяшкой повыше и сглотнула — в горле сразу пересохло, словно она хлебнула раскаленного пустынного воздуха.

Тот, кого при жизни звали Биргиром Ауднасоном, был здесь. И он ждал ее, ощерив длинные острые зубы в нечеловеческой безумной улыбке.

Никогда Йанта не была робкой, но тут она бы попятилась — если бы могла. Стена за спиной спасала от нападения сзади — и она же не давала отступить. Не отрывая глаз от белеющего в сумраке лица твари, Йанта потянула свободной рукой из ножен меч, отрешенно думая, что может и не успеть. Даже наверняка не успеет, если тварь кинется. Надо было сразу доставать…

Но почему-то ей позволили это сделать. Драуг глянул на блеснувший в ее руке клинок и снова растянул губы в подобии ухмылки. А потом облизнулся. Длинный черный язык далеко прошелся по бесцветной сморщенной коже и опять спрятался во рту.

— Огнем животворящим заклинаю тебя… — начала Йанта чары, выставив перед собой меч. — Силой земли и воды, что принимают всякую мертвую плоть…

Драуг кинулся. Увернувшись, Йанта наотмашь полоснула клинком по его плечу, но вместо мягкой плоти сталь словно столкнулась с твердым деревом. Кусок лохмотьев упал на пол, оголив белое плечо, с которого не пролилось ни капли крови. Мертвечина же…

— Ибо как зерно падает в землю, чтобы возродиться… — продолжила она мерно, выпевая знакомые каждым звуком слова, — так и всякая тварь уходит в нее…

Еще бросок! И снова Йанта увернулась почти чудом. Даже ей, быстрой и гибкой, было не тягаться с драугом, нечеловечески проворным и смертельно точным. Показалось даже, что он играет с ней, как кот с мышкой. А может, и не показалось.

— Благословенно семя, давшее нам жизнь… Благословенно чрево, носившее нас… Благословенно тело, родившее нас… Благословенно молоко, питавшее нас… Благословенны руки…

Уклониться не удалось. Йанту будто смело, как соринку — веником. Удар не убил ее лишь потому, что был рассчитан на тяжелого воина, а ее, легонькую, приподнял и швырнул о стену склепа. Захлебнувшись болью, Йанта упала на подкосившихся ногах, тут же перекатилась, попыталась вскочить… Меч остался в руке, только пальцы мгновенно онемели, а вот факел она выронила, и теперь тот горел на земле между ней и драугом, угрожающе потрескивая. И снова тварь, не торопясь подходить, оскалилась.

Все-таки играет! Мог бы выпустить когти, мог бы схватить, но развлекается с беспомощной, как он думает, добычей. И Литания Великой Матери, что должна остановить любую мертвечину, от гуля до ахрыза, на него почему-то не действует.