Книга Субмарины-самоубийцы. Секретное оружие Императорского флота Японии. 1944-1947 - Ютака Ёкота

Постепенно приближалось время расставания. Мы проговорили почти до утра. Вместе с отцом я позволил себе выпить не больше пары рюмок. Я знал, что он постарается припрятать остаток виски, чтобы насладиться им вместе со своими давними и самыми близкими друзьями. Когда он поднес к губам рюмку, лицо его осветилось радостью. Мысленно я поблагодарил младшего лейтенанта Китагаву и всех наших техников за их доброту, которая дала мне возможность побаловать моего отца.

Я продолжал твердить себе, что моя ложь на самом деле не так уж страшна. Позднее, когда моя семья узнает, что я потопил крупный американский корабль, они смогут все понять и простить меня. Они узнают всю правду и поймут, почему я появился столь неожиданно, никого ни о чем не предупредив.

Дома я провел в общей сложности двадцать часов, позволив себе только немного вздремнуть. Тиёэ и Тоси, мои сестры, пошли со мной на вокзал, чтобы проводить меня. Я видел, как текли слезы по лицам моих любимых сестер, заменивших мне мать. Когда мой поезд тронулся в путь, мне хотелось крикнуть им, что мы вскоре встретимся вновь в Ясукуни, большом токийском храме, где вечно пребывают души воинов, павших в боях за Японию. Мои сестры смогут зайти туда, сложить перед собой ладони, склонить голову и поговорить с моей душой, когда им сообщат о моей героической смерти.

Я сел на свое место только тогда, когда они скрылись из вида. Стыдясь показывать остальным пассажирам поезда свое заплаканное лицо, я прижался им к окну, сделав вид, что смотрю по сторонам, и дал слезам стекать по щекам. В руках у меня была инаридзуси, запеканка из соевого творога, которую дали мне в дорогу сестры, помнившие, что я так любил лакомиться ею в былые дни, и немало потрудившиеся, чтобы сейчас ее испечь. Немного успокоившись, я медленно съел лакомство, думая о том, что мне не стоило брать этот отпуск. Побывка в семье только ослабила мою решимость выйти против врага на «кайтэне». Я уже не был уверен, что поступил правильно, вызвавшись добровольцем. Оказалось, что по семье я скучал куда больше, чем это казалось мне самому, хотя мне и не удалось повидать в Токио всех ее членов, например моих племянников. Они были эвакуированы в сельскую местность после того, как начались регулярные налеты бомбардировщиков на столицу. И если бы у меня было больше времени на отпуск, я обязательно навестил бы моего школьного учителя. Сейчас же мне хотелось, чтобы поезд как можно скорее привез меня обратно в Хикари. Там, среди людей, которые твердо решили отдать свою жизнь за родину, я смогу избавиться от подобных расслабляющих мыслей.

Через день после моего возвращения в Хикари я вышел в море на «кайтэне» вдвоем с начальником технической службы. Младший лейтенант Китагава хотел сам посмотреть, как будет вести себя «кайтэн». Он получил разрешение на такой выход от командира базы и выбрал для опробования мой «кайтэн». Ровно в 9.00 он подошел ко мне, когда я стоял около своего «кайтэна», и сказал:

– Ну, пошли, Ёкота! – и, улыбаясь, добавил: – Только на этот раз постарайся не врезаться в скалу!

Мы вышли из залива в открытое море и заняли место в торпеде, пока она еще была пришвартована к торпедному катеру. Я скорчился в кокпите, стараясь сжаться до предела, и младшему лейтенанту Китагаве удалось проскользнуть вслед за мной на сиденье. Мне оставалось благодарить судьбу за то, что младший лейтенант не отличался крупными размерами. В противном случае такой акробатический фокус нам бы не удался.

Время выхода было назначено на 9.30. Еще с берега я заметил, что волнение все усиливается, и подумал, что будет здорово прокатить офицера по таким волнам «с ветерком». У него будет что с восторгом рассказать своим людям после такого катания. Как потом оказалось, у нас обоих было с избытком что рассказывать после того, как мы чуть-чуть не погибли.

Запустив двигатель, я установил глубину погружения на 21 фут. Мы спокойно прошли на такой глубине около десяти минут, а затем «кайтэн» начал самопроизвольно погружаться. Поскольку погружение становилось все более и более крутым, я стал изо всех сил стараться выровнять его. Мне хотелось продемонстрировать все свое искусство в управлении «кайтэном» перед человеком, который вместе со своими подчиненными положил так много сил на меня и других водителей. Я стал изо всех сил работать рычагами.

Младший лейтенант Китагава не выказывал никаких признаков беспокойства.

– У тебя уже бывало так? – спросил он.

– Нет, – ответил я, – но я постараюсь справиться.

Однако у «кайтэна» были совершенно другие намерения. Ползущая по циферблату стрелка глубиномера показала 50 футов, потом 60, а затем и 75 футов. Это уже мне не понравилось. На моей карте в этом месте была обозначена глубина 95 футов. Несмотря на все мои усилия выровнять «кайтэн», все произошло так быстро, что мы с глухим стуком врезались в илистое дно. Креномер бесстрастно зафиксировал, что мы погрузились в ил с дифферентом на нос в 22 градуса. Передний отсек торпеды почти целиком ушел в ил.

Я никак не мог себе представить, что же произошло. В том месте, где мы застряли, глубиномер показывал глубину в 105 футов.

– Простите меня, господин младший лейтенант, – сказал я Китагаве, – но, как мне кажется, мы врезались в дно залива.

Он по-прежнему не выказал ни малейшего волнения.

– И который сейчас час? – только и спросил он.

Выслушав мой ответ, он стал рассуждать вслух:

– Что ж, если включить очиститель воздуха, то у нас хватит кислорода на много часов. Мы еще не отошли очень далеко от торпедного катера, так что они без особого труда смогут найти нас. А пока что мы можем отдохнуть и поговорить.

Надо признаться, я испытал изрядное смущение: я поставил этого отличного человека и хорошего офицера в столь опасную ситуацию, он же предлагает мне «отдохнуть и поговорить». Надо сказать, что наш гребной винт все еще продолжал вращаться. Если двигатель продолжает работать, на поверхности воды должны быть видны пузыри его выхлопа. Как только нас начнут искать, то, следуя курсом, который был мне задан при старте, экипаж торпедного катера по этим пузырям сможет засечь нас, если только волнение моря не слишком велико.

Прошел час. Время уже приближалось к одиннадцати часам утра. Младший лейтенант Китагава вдруг обратился ко мне:

– Ёкота, ты куда более ценный для страны человек, чем я. Ты получил такую подготовку, которую не просто будет восполнить. Ты значишь куда больше, чем я. И если нас не найдут, ты должен выбраться отсюда любыми способами. Я считаю, что твоей вины во всем происшедшем нет. Она, скорее всего, лежит на мне. Последующая проверка, возможно, установит, что мои люди не обнаружили какой-то неисправности.

В положении, в котором мы оказались, он винил только себя самого. Я понимал, о чем он думает. Он «потерял лицо», или потеряет его, когда после подъема «кайтэна» в нем окажется какая-нибудь механическая неисправность. Я постарался отвлечь его от этих дум.

– Не говорите так, господин младший лейтенант, – взмолился я. – Я сейчас достану аварийный запас. И мы с вами выпьем виски, чтобы не так мерзнуть.