Книга Константинов крест (сборник) - Семён Данилюк

— А ну, фрицевки, кончай в прятки играть! — задиристо выкрикнул Сашка Беляев. — А то мы тут как раз самые большие поисковики по вашу душу собрались! Живо всех пересчитаем!.. Может, сигану на разведку, товарищ капитан?

Двухметровый забор — не препятствие для разведчика. Тем более для гибкого, переполненного энергией Сашки.

— Видать, что за войну не напрыгался, — хмыкнул Будник.

— Так ему на бабу запрыгнуть не терпится. А в этом деле какая усталость, — донеслось из рядов.

В глубине сада послышались звуки шагов. Сашка, демонстративно отогнув ухо, прислушался. Значительно приподнял палец.

— Так, даю вводную: походка женская, нога легкая, тридцать шестого где-то размера. Не больше. Судя по нажиму, лет эдак не сильно за тридцать. Точно! У меня сердце — вещун.

Из-за кустов черемухи показался с у хощавый шестидесятилетний мужчина в тирольской шляпе с аккуратно подстриженными седыми усиками, отчасти прикрывающими тонкий, жилистый шрам, рассекший правую губу.

— Вот балабон, вечно пальцем в небо, — разочарованно пробурчал Будник.

Глава 2. Русские и советские

А дымочек выстрела «Авроры» так и не развеялся за век. Лишь устал от войн и от террора терпеливый русский человек.

Подойдя к калитке, мужчина оглядел несколько десятков вооруженных людей. Стараясь не выказать страха, он с достоинством снял шляпу, слегка поклонился стоящему впереди прочих Галушкину и выжидательно замер.

— Передрейфил фриц! — определил Сашка. — Ништяк, дедок! Мы, в отличии от ваших, со стариками не воюем.

Арташов, укрытый за широкой спиной Будника, заметил, как при Сашкином пассаже во взгляде старика сквозь маску учтивости блеснул гнев человека, непривычного к панибратству. Вполне может оказаться каким-нибудь переодетым гитлеровцем. Много их — полковников да генералов — сейчас под бабские юбки попрятались.

— Шпрехен зи руссиш? — произнес Арташов. Будник поспешно отодвинулся.

При виде офицера старик приободрился. По лицу его пробежало подобие улыбки.

— Шпрехен, шпрехен. Похоже, вы меня приняли за офицера вермахта, — на чистом русском языке ответил он.

— А кто же вы? — от неожиданности вырвалось у Арташова.

Старик приосанился.

— Позвольте представиться: Сергей Дмитриевич Горевой. Капитан второго ранга российского флота. — Он коротко, по-гвардейски кивнул.

— Советского флота? — неуверенно подправил Арташов.

— Никак нет. Именно российского. Списан с корабля по ранению. После большевистского переворота эмигрировал. Поселился в Померании.

— А мы тебя и здесь достали! — без задержки отреагировал Сашка. Уловив неодобрительный взгляд капитана, буркнул. — Переворот ему, видишь ли, контре! Это он о нашем-то Великом Октябре!

— Кто, кроме вас, есть в особняке? — спросил Арташов. Заметил колебание хозяина и, дабы пресечь препирательства, отчеканил. — Мы ищем место для размещения. Ваше имение кажется для этих целей подходящим. Надеюсь, возражений нет?

Тон недвусмысленно говорил, — возражений быть не должно. Старик, однако, упрямо пожевал губы.

— Боюсь, этот дом вам не подойдет. Видите ли, господин капитан, здесь пансионат для дам.

Оживление среди стоящих вольно солдат сделалось нешуточным. Горевой обеспокоенно повел шеей.

— Это совсем не то, что вы подумали, — поспешил он исправиться. — Прошу господина офицера пройти внутрь. Я бы хотел, чтоб вы переговорили с директором пансионата. А нижние чины могут пока передохнуть в задней части сада, возле каретного сарая.

Арташов, не скрываясь, с неприязненным прищуром разглядывал царского офицера. Горевой, уловив колебание, искательно дотронулся до его рукава:

— Господин капитан! Антр ну! Уверяю вас, это действительно очень необычная, требующая деликатности ситуация. — Особой, доверительной интонацией он словно поверх солдатских голов обращался к человеку одного с ним сословия.

— Я уж и забыл, когда у меня были обычные ситуации, — усмехнулся Арташов.

Восприняв это как согласие, Горевой отодвинулся, приглашая капитана войти и тем же движением отсекая его от остальных.

Арташов, сохраняя неприязненное выражение на лице, прошел внутрь. Следом, бесцеремонно отодвинув прикладом упирающегося старика, двинулся Сашка — охранять спину командира было его святой обязанностью, которую он никогда и никому в роте не уступал.

Арташов шел вдоль благоухающего сада, мимо аккуратных, подбитых округлым булыжником цветочных клумб по усыпанной белыми лепестками гравийной дорожке и с наслаждением вдыхал густой, настоянный на яблоневом цвету воздух.

За поворотом им открылся мрачный трехэтажный особняк, стилизованный под средневековый замок, с бойницами в башенках и узкими зарешеченными окошками по периметру. Арташов озадаченно присвистнул.

— А, тоже обратили внимание! — заметил Горевой. — Вот так-то прежде строили. Крепость. Говорят, огонь корпусной артиллерии может выдержать.

— Может, проверим? — свирепо предложил Арташов.

Горевой, искавший расположения советского офицера, хихикнул.

— Уверен, что традиции русской армии остались неизменны, и огонь по мирным жителям открывать не станете, — с важностью изрек он. — Позвольте, я приготовлю директора пансионата к визиту.

Бочком протиснулся мимо Арташова и пружинистым, не по возрасту шагом заспешил к парадному крыльцу.

— Мутный дедок, — засомневался Сашка.

Арташов заметил за портьерой одного из окон старческое женское личико, сморщенное, будто сушеная груша, но с живыми, поблескивающими от любопытства глазками. Волосы у старушки были уложены какими-то буклями, какие Арташову доводилось видеть разве что в костюмных пьесах.

Заметил подглядывающую старуху и Сашка.

— Может, приют для престарелых, — расстроился он.

Сашка вообще легко переходит от надежды к унынию. Но еще легче от уныния к надежде.

— Не, непременно молодухи есть, — успокоил он себя. — У меня сердце — вещун.

Двустворчатая дубовая дверь распахнулась от резкого толчка изнутри. На пороге возник успевший обернуться Горевой:

— Пожалуйте, вас ждут. Зал приема сразу за прихожей. — Он отодвинулся, пропуская гостей.

Арташов вошел в затемненную прихожую, на стенах которой угадывались картины в тяжелых золоченых рамах.

— Светомаскировка. Не успели расшторить, — коротко пояснил Горевой. — Зато зал уже приведен в порядок.

Обогнав капитана, он откинул перед ним плотную плюшевую портьеру, разделявшую комнаты. В глаза им брызнуло солнце. После мрачной прихожей полукруглая, застекленная зала оказалась залита теплым светом.