Книга Ломоносов - Рудольф Баландин

Это произведение показывает истоки русской национальной идеи. Таково послание к нам, ныне живущим, пришедшее из глубины веков, а также дальняя предтеча философских творений Ломоносова. Оно помогает понять Ломоносова как явление русской культуры в его самобытности, не утраченной ни в годы учения на Западе, ни во время пребывания в России.

«Слово о Законе и Благодати» создавалось в решающее для страны и народа время. Обретая государственность, порывая с племенным общественным устройством и язычеством, Русь должна была преодолеть влияние Хазарского каганата, иудаизма. Оно было значительным, о чем свидетельствуют неоднократные ссылки Илариона на Закон, переданный Моисеем сынам израилевым.

В этих скрижалях, по мысли Илариона, запечатлена не истина, а лишь тень ее. Она дана была народу, назвавшему себя богоизбранным, тогда как истина осеняет все народы:

О Законе, Моисеем данном, и о Благодати и истине, в Иисусе Христе явившихся; о том, что Закон отошел, а Благодать и истина всю землю заполняли, и вера на все языки простерлась, и на наш народ русский.

(Перевод здесь и далее Виктора Дерягина.)

По Илариону, в духовном развитии народ проходит «идольским мраком» помрачение (язычество); сумерки или тень истины (единобожие и Закон); выход к свету и духовной свободе (любовь и Благодать).

Что дал закон и что Благодать? Прежде Закон, потом она, Благодать. Прежде лишь тень, потом — истина.

Словно долгим эхом — через многие столетия — отзовется в истории русской мысли идея величайшего дара и блага — свободы. В Средние века она приобретала религиозный характер, ибо основу мировоззрения тогда составляла почти единственно религия:

Как посетил Бог человеческое естество, уже явилось неведомое и утаенное: и родилась Благодать — истина, а не Закон, сын, а не раб.

Освобождение человека открывает простор для творчества, новых духовных исканий и дерзаний — не только для избранных каст или народов, а для всех людей. Сыновняя любовь и братство, а не рабская (или притворная) покорность правилам — вот что, по мнению Илариона, должно сплачивать русское общество:

Ибо иудеи при свече Закона себя утверждали, христиане же при благодетельном солнце свое спасение зиждут; ибо иудеи тенью и Законом утверждали себя, а не спасаясь, христиане же истиной и Благодатью не утверждают себя, а спасаются. Ибо среди иудеев — самоутверждение, а у христиан — спасение. Как самоутверждение в этом мире, спасение — в будущем веке, ибо иудеи о земном радели, христиане же — о небесном. Их самоутверждение иудейское скупо от зависти, ибо не простиралось оно на другие народы, оно стало лишь для иудеев, а христиан спасение благо и щедро простирается на все края земные.

Стремление к высокому, благородному и справедливому ради спасения души от скверны, а не национальное самоутверждение ради низменных материальных благ. Искание Благодати, но не благосостояния — таков пафос высказывания Илариона. Не о земном предлагает он радеть, а о высшем, небесном; не замыкаться в национальной ограниченности, а помнить о равенстве всех людей перед Богом.

Иларион не умалял важности исполнения Закона. Но повиновение заповедям Божьим из страха наказания свыше он считал лишь первым шагом к нравственной жизни. Второй и главный шаг — исполниться чувством любви, Благодатью; творить добро, а не только избегать зла; проявлять свободную волю; быть благожелательным ко всем людям, а не только единородцам и единоверцам.

Трудно судить, насколько глубоко в русском народе укоренились с той поры подобные идеи, возможно, они складывались естественно, по мере расширения государства и объединения в его лоне разных племен и народов. Однако показательно, что уже в одном из первых памятников русской духовной культуры речь идет о свободе и равенстве, соборности, высших ценностях, Благодати.

Говоря о царской власти, Иларион невольно забывал о «мраке идолопоклонства», в коем вроде бы должна была пребывать Русь до принятия христианства. По его словам, и до этого мудрый правитель достойно управлял страной:

Сей славный — от славных родился, благородный — от благородных, каган наш Владимир. И возрос и окреп — от детской младости вполне возмужав, крепостью и силою совершенствуясь, в мужестве и силе преуспевая. И единодержцем будучи земли своей, покорил под себя окрестные страны — те миром, а непокорные мечом. И так, когда он дни свои жил и землю свою пас правдою, мужеством и смыслом, сошло на него посещение Всевышнего, прозрело его всемилостивое око благого Бога.

Как видим, Владимир был славен и возвеличил Русь еще до принятия христианства. По словам Илариона, царь и тогда правил «правдою, мужеством и смыслом» (разумом).

В русском языке слова «правление», «правило», «справедливость» и «правда» имеют единый корень. У Илариона прослеживается такая общность понятий. Но для укрепления и процветания страны, становления государства, для единства правителя и народа необходимы духовная общность во имя высших целей и человеколюбие, а не только богобоязнь и вера в национальную или кастовую исключительность.

Такая проблема была в ту пору — как, впрочем, всегда и поныне — чрезвычайно важна. Иларион, превознося и приукрашивая деяния Владимира, наставлял Ярослава на путь добра. Обращаясь к усопшему, восклицал:

Восстань, о честный муж, из гроба своего! Восстань, отряхни сон, ибо ты не умер, но спишь до общего для всех восстания… Радуйся, учитель наш и наставник благоверию! Ты правдою облечен, крепостью перепоясан, истиною обвит, смыслом венчан, и милостынею, как ожерельем и убранством златым, красуешься.

Это сказано после описания картины процветания Киева под сенью христианства. И вновь выделяет Иларион главные достоинства славного правителя: правда, мужество, служение истине, разум, милосердие. В сочинении — «Молитва» — земному царю предложено обращаться в качестве идеала к владыке небесному, который

…Царь и Бог наш, высок и славен, человеколюбец! Воздающий по трудам и славу и честь, и сопричастников творя своего царства. Ниже автор вновь повторяет: ибо имя твое — человеколюбец.

(Девять столетий спустя Ф.М. Достоевский отметил главную черту русского православного мировоззрения — человеколюбие.)