Книга Однополчане. Спасти рядового Краюхина - Валерий Большаков

– Отходим! Там боеукладка!

Разведчики отползли не слишком далеко, но это заметили немцы – пехота бросилась вперед, и тут рванул боекомплект. Стальной гигант вздрогнул, звякнув своими сочленениями, люки его вырвало, а башню перекосило. Немцы как бежали, так и попадали в грязь. Испужались.

– Отходим!

* * *

Отошли. Оставив за спиной километров пять, расположились в узкой полосе между двумя лесными массивами. Сверху эта низина, ограниченная дебрями с востока и запада, походила на бутылку – красноармейцы заняли ее горлышко, растянувшееся метров на триста.

Здесь и стали копать. Сырая земля бралась плохо, как пластилин, а потом и вовсе дождик заморосил, повисая серой дымкой. Стало мокро и холодно.

Отплевываясь от капель, стекавших по лицу, Исаев яростно работал лопаткой. Ох, и трудная это работа – Родину защищать…

– Ага, подошли! – удовлетворенно сказал Краюхин, выпрямляясь.

– Кто подошел?

– Полк наш! И артиллеристы – вон на правом фланге окапываются…

– Артиллеристы, говоришь? – прокряхтел Марлен. Сняв пилотку, он утер ею лицо и нахлобучил обратно. – Артиллеристы – это хорошо… «Сорокапятки», небось?

– Да нет… Другое что-то…

Отпыхиваясь, Исаев выпрямился и приложил ладонь козырьком ко лбу:

– О-о! Да это зенитки!

– Зенитки? Такие большие?

– В самый раз! 85 миллиметров – засадит и по самолету, и по танку! Ат-тлично! Она даже лобовую броню немецкой «четверки» с километра просадит! Хорошая пушчонка! Во! Уже веселее будет! Так, а ты чего стоишь, красноармеец Краюхин? Копать!

– Слушаюсь, товарищ младший сержант!

Марлен хмыкнул довольно. Да-с! На его петлицах красовались зеленые треугольники[19]. Некие остроумцы называли их «гречкой», а знаки различия старшины – четыре треугольника в ряд – «пилой». «Пила» более-менее прижилась, а вот «гречка» отсеялась.

– Та-анки!

Исаев выглянул из окопа. Вдалеке показались серые коробочки «панцеров», размытые моросью, а между ними словно кто маку просыпал – то шагали «дойче зольдатен».

– Без команды не стрелять! Пусть поближе подойдут…

По траншее подошел Абанин, склоняя голову.

– Копаем? – бодро спросил он.

– Так точно, товарищ командир! Закапываемся, как картошка!

– Эт-правильно… Я чего пришел – будете стрелять если, осторожнее цельтесь. Елин послал в лес большую группу, чтоб немцы не вышли нам во фланг. А когда фрицы пройдут, они сами откроют огонь с тыла.

– Фрицы будут довольны!

Докопав, подчистив, Марлен сказал:

– Хватит! А то руки дрожать будут.

Немцы приближались медленно, но неудержимо. Танки выкатывались и выкатывались – десять, двадцать, тридцать, сорок «троек» и «четверок»!

«Т-III» было больше всего, часто попадались слабосильные «Т-II» – эти шли позади. А в авангарде продвигались «четверки» – достаточно мощные машины для 41-го.

Они открывали огонь издали, но особых разрушений их стрельба не нанесла. Зенитчики не отвечали, они ждали своего часа.

И он настал.

Когда до ближайших танков оставалось метров триста, зенитки дали залп – шесть снарядов нашли свои цели. Три танка запылали сразу, еще один остановился – это была «двойка», и, похоже, ее продырявили насквозь.

Армада продолжала наступать, не замечая первых потерь. Со второго залпа загорелось четыре танка. И в этот момент заговорила батарея 85-миллиметровок, укрытая в лесочке на левом фланге.

Ей было сподручнее гробить немецкие танки – пушки стреляли им чуть ли не прямо в борт.

Пехота порысила на окопы, поддерживая свою прыть ручными пулеметами. На глазах у Марлена один из красноармейцев, передернув затвор, выглянул поверх бруствера, выстрелил, а в следующую секунду пуля снесла ему полчерепа.

Задолбили «дегтяревы», зачастили редкие «ППШ», вразнобой били винтовки. Немецкая пехота отхлынула. Но не покинула поле боя.

Начался артобстрел – снаряды и мины падали как попало, осколки звенели стальной порошей, скашивая траву, выбивая фонтанчики грязи из брустверов. Один раз мина угодила прямо в окоп – убило двоих наповал. Траншеи копались с умом – под разными углами, так что разлету осколков помешали стенки.

И доблестный вермахт снова пошел в атаку. Немцы стреляли без устали, посылая впереди себя град пуль, не позволяя красноармейцам высунуться из окопов.

Якушев попробовал стрелять вслепую, получалось плоховато, и тогда он выглянул, даже не на секундочку – на мгновение.

Но это мгновение стало последним в его жизни – шальная или прицельная пуля разворотила Ивану лицо и вышла из затылка.

– Ванька-а! У-у, с-суки!

Захлопали минометы, и это будто стало отмщением за смерть Якушева – советским минам не надо было выискивать щели траншей, и они щедро делились с немцами рваным металлом – те валились, дергаясь и брызгая кровью.

А тут и с фланга ударил «засадный» взвод – пулеметы заработали, загоготали, чудилось, со злорадством выбивая врага в спину. А вас сюда никто не звал!

* * *

После двадцатого подбитого «панцера» оставшиеся машины стали пятиться, боясь развернуться слабо защищенной кормой.

Зенитки продолжали отстрел, и тогда по их душу явились «лаптежники». Группа в двенадцать или больше «Юнкерсов-87» налетела на позиции зенитчиков, закружилась и начала «выделываться», по очереди пикируя и сбрасывая бомбы. Одна из тяжелых бомб перевернула одно из орудий, уничтожив расчет, но уже задирались стволы – и Марлен впервые увидал, что бывает, когда пилот противостоит зенитчику.

Первый снаряд разорвался в высоте, отрывая «лапотнику» крыло, и тот посыпался вниз, вместе со своими бомбами. Пилот второго «на очереди» бросил самолет в сторону, но не уберегся – угодил под огонь соседнего орудия.

Самой эффектной стала гибель третьего бомбера – снаряд разорвался прямо в кабине, отчего самолет четвертовало – двигатель, крылья и хвост разлетелись в разные стороны. Готов.

А в это время стрелки, засевшие в засаде, ударили по немецкой пехоте с фланга – два пулемета, винтовки и автоматы, которых здорово не хватало, открыли огонь практически в упор.

Два танка, по-прежнему отступая, развернули башни и саданули по лесу осколочно-фугасными. Тогда за своих вступились зенитчики – одна из пушек опустила ствол и послала снаряд вдогонку, подбив один из танков.

Бомбовозы тем временем не стали геройствовать. По-быстрому сбросив бомбы над лесом, чтобы облегчиться, они разворачивались и уходили. Ушли не все – за одним из улепетывавших потянулся траурный шлейф, потом крыло и кабину охватило пламя. Бомбер взорвался над деревьями и рассыпался по лесу. Сгинул.