Книга Владычица Рима - Тамара Мизина

По узким улочкам маленький отряд ехал не спеша. Из домов опасливо выглядывали жители. Воинов, как тут называли, «дикой армии» они видели впервые.

Поверх местной одежды на посланцах были надеты простые железные латы, в большинстве своем трофейные, и такое же простое оружие. Кони их, местной породы, не слишком красивые, но надежные и незаменимые в горах, шли, лениво потряхивая головами. Выглядели они намного наряднее своих хозяев: серебряные бляшки и серебряные монетки весело блестели и позвякивали на кожаных ремешках сбруи. Овазий и Лигиец выделялись среди своих товарищей только дорогими пурпурными плащами.

Поймав на себе настороженный взгляд какой-то девчонки, Овазий подарил ей теплую улыбку, поднял в знак приветствия широко раскрытую ладонь, чем окончательно смутил очаровательную зрительницу. Приветствовали горожан и другие воины. Приветствовали небрежно, по-свойски, и потому как-то по-особенному тепло, как старых знакомых.

Дворец от города отделяла еще одна стена. Римляне хотели было заставить варваров постоять под ней, но увидев, что те никуда особенно не торопятся и, более того, не прочь перекинуться парой другой фраз с горожанами, поспешили открыть ворота.

У дворца посольство спешилось. Два воина остались с лошадьми, а остальные прошли мимо стражи во дворец. В приемной их заставили все-таки постоять. Гай Лициний Октавиан не смог отказать себе хоть в этом удовольствии.

Зал, в котором принимали послов, оказался прямо-таки битком набит вооруженными римлянами. Оба воина, сопровождавшие Овазия и Лигийца до кресла Октавиана, несли в руках по мешку. Остальная свита сгрудилась у дверей. В пяти шагах от кресла послы остановились.

Овазий поднял правую руку с раскрытой ладонью. Лигиец повторил его жест.

– Приветствую тебя, благородный Гай Лициний Октавиан. Перед тобой послы Совета: Овазий сын Деифоба, воина, сраженного твоими легионерами в Черной долине, и Седейя сын Завада, носящий прозвище Лигиец, приведенный в нашу страну торговыми людьми. Волю Совета ты узнаешь из письма, – юноша достал из-за пояса футляр, из него – свиток, перевязанный и прошитый шерстяной нитью пурпурного цвета, концы которой скрепляла печать из светлого воска, замер, ожидая ответных слов римлянина.

Тот небрежно протянул руку:

– Приветствую столь значительных лиц. Что ваш Совет может сообщить нам?

Сделав несколько шагов, Овазий преклонил перед полководцем неприятелей колено, передал ему свиток.

Октавиан взял письмо, разорвал нить, но не развернул свиток, а спросил у поднявшегося воина:

– Здесь все, что твой Совет желает передать нам?

– Нет, – ответил Овазий. – К письму прилагаются дары, но вручить я их должен лишь после того, как в нашем присутствии вслух будет зачитано письмо. Кроме даров, я кое-что добавлю на словах, но опять-таки только после прочтения письма.

Октавиан пробежал текст глазами, усмехнулся:

– Варвар знает, что написано в письме?

– Я был на Совете, а под письмом, при желании, можно увидеть мое имя.

– Но я не вижу подарков и не слышу того, что ты должен доставить на словах.

– Мне приказано передать дары и пересказать слова только после того, как письмо будет прочитано вслух. Иначе твоим приближенным будет неясен смысл даров и слов, сказанных мной.

Октавиан передал свиток секретарю:

– Читай, Эвфорион.

– «Благородному Гаю Лицинию Октавиану, великому сыну великого Рима, по поручению Совета и от его имени Лиина, гадалка из терновой рощи, шлет горячий привет…»

– Девчонка?!

Лигиец отыскал взглядом воскликнувшего, сказал надменно:

– Гай Лициний Октавиан, вели замолчать этому беглому рабу, а если благородным римлянам что-то непонятно в письме Совета, я с великой радостью объясню им все, что их заинтересует.

– Объясни, – с недовольной гримасой позволил Октавиан.

– Лиина, благородный Гай Лициний Октавиан, – начал Лигиец, – родовое имя. По римским обычаям дочь носит имя отца, по обычаям земли, из которой родом госпожа, все женщины одного рода носят одинаковые имена. Вроде бы ничего непонятного. На земле существуют и более странные обычаи.

– Довольно, – перебил его Октавиан. – Мы все поняли. Продолжай, Эвфорион.

Эвфорион продолжил:

– «Во-первых, мы сообщаем, что пять легионов, посланных тобой на наше усмирение, мы задержали и намерены задерживать столько, сколько нам будет угодно. Слова наши подтвердит наш подарок», – секретарь остановился.

Овазий сделал знак одному из воинов с мешками, и тот вывернул под ноги Октавиану его содержимое. К ногам полководца выкатились две высохшие на солнце головы и богато украшенное оружие Германика.

– Эти люди, – заговорил Овазий, – брались провести твои легионы, Гай Лициний Октавиан. Они умерли, а головы их мы привезли тебе. Оружие ты узнаешь и без моих слов.

Разглядывая меч, поданный одним из телохранителей, Октавиан спросил:

– Почему тогда ваш Совет не прислал мне еще и голову Германика?

– Совет так и хотел поступить, – ответил Овазий. – Однако госпожа сказала, что снять голову – легко, приставить же – невозможно. Послушав ее, Совет решил послать оружие.

– Германик сдался сам и сдал свои легионы? Так надо понимать твои слова, варвар?

– Благородному Гаю Лицинию Октавиану нет нужды спрашивать меня. Он все слышал от беглого раба юной госпожи. А зная начало, нетрудно догадаться и о конце. Но вели твоему слуге продолжать. Подарки еще не кончились. Госпожа щедра к тебе. Октавиан с ненавистью посмотрел на посланца, махнул Эвфориону:

– Читай дальше.

– «Во-вторых, если благородный Гай Лициний Октавиан дорожит своей жизнью и жизнями людей, ему подчиненных, а также если он хочет обрести нашу милость, он должен запретить своим людям покидать пределы нашего города. Избегая пустых угроз, мы посылаем благородному Гаю Лицинию Октавиану дар, получив который, он поймет, сколь небезопасно пробуждать наш гнев, и сможет в полной мере оценить наши силу и власть. Пусть знает Гай Лициний Октавиан, благородный сын могучего Рима, что ни один чужеземец не будет ходить по нашей земле без нашего на то одобрения или соизволения». Все, – сказал секретарь. – Дальше идут подписи: Лиина, гадалка из терновой рощи, Урл, сын Диомеда, сына Абидоса, сына… и так далее чуть не до двенадцатого колена, Зефар, сын Менитида, Авес, сын…

– Хватит! Меня не удивляет то, что варвары ставят первым в своем списке имя безродной гадалки, меня удивляет, как у нас хватило терпения выслушать это наглое послание!

– Ты не видел второго дара, благородный Гай Лициний Октавиан, – Овазий сделал знак воинам.

Содержимое второго мешка покатилось Октавиану под ноги: шесть голов.

Воины у двери вытолкнули к креслу ободранного пленника, и воин-варвар, проведя его через толпу римлян, буквально швырнул несчастного к ногам Октавиана. В заключение Овазий вытащил из-за пояса измятый и надорванный свиток и уже безо всякого почтения протянул полководцу, добавив со вздохом: