Книга Манипулятор. Три осенних дня - Чингиз Абдуллаев

Бубенцов смотрел на шефа, совершенно не понимая, о чем тотговорит.

— Противно постоянно общаться только смерзавцами, — неожиданно признался Петровский. — Иногда вспоминаешь,что есть еще и Бог. В старом доме у меня был сосед - пианист. Абсолютнонезащищенное существо, не от мира сего. И знаешь, я больше всего любил простосидеть в его доме. Мне всегда было так хорошо у них! Сидел, даже когда музыкантне подходил к роялю, хотя играл он замечательно. Изумительно! Каждый раз, когдаисполнял Шопена, я думал, что сойду с ума от нахлынувших на меня чувств.Понимаешь, он как-то по-особенному играл. Не просто вызывал звуки, перебираяпальцами по клавишам, а будто каждый раз создавал мелодию своей жизни. Ну незнаю, как это лучше объяснить. Я только потом узнал, что мой сосед — выходец изпольских евреев, один из тех, чьи родители чудом уцелели в варшавском гетто.Понимаешь, кем для них был Шопен? Но вот что удивительно, иногда приходил кним, садился и слушал… тишину. Когда домочадцы молчали, наступала совершеннонеобыкновенная, словно вибрирующая тишина. Вообще это была какая-то особеннаяквартира, наполненная звуками тишины. И музыки. — Он тяжеловздохнул. — А потом я переехал в новый элитный дом. Теперь мои соседи —банкиры и политики. Там никто не играет Шопена. И я не могу помолчать ни с кемиз моих соседей. В их квартирах царит энергетика больших денег. И у всех пустыеглаза. — Святослав Олегович замолчал и больше не произнес ни слова за всюдорогу. Только когда они подъехали к дому Александра Александровича, онподмигнул помощнику и сказал: — Ладно, надеваю опять маску дьявола и пойду егоохмурять.

Тот посмотрел на патрона, явно его не понимая. СвятославОлегович понял состояние Бубенцова.

— Хочешь знать, когда я настоящий? Этого я иногда и самне знаю.

Он вылез из машины, подошел к забору и открыл незапертуюкалитку. Прошел по вытоптанной дорожке к дому. Глянул на небольшой огород ичему-то улыбнулся. Затем постучал в дверь. Он был уверен, что звонок неработает, но на всякий случай нажал на его кнопку. Так и есть — не работает, ипостучал во второй раз.

— Входите! — крикнул хозяин дома. — У нас незаперто.

Петровский опять улыбнулся и вошел. Прежде всего он увиделдвух котов, возникших перед ним. Они настороженно смотрели на гостя. Наконец вприхожей появился хозяин дома, одетый в темно-коричневую телогрейку поверхсветлой рубашки и джинсов. Обратив внимание на джинсы, Святослав Олеговичподумал, что составил не совсем верное впечатление о преподавателе истории.Модные веяния его не обошли.

— Добрый вечер, — приветливо начал он.

— Добрый вечер, — кивнул Седых. — С кем имеючесть?

— Святослав Олегович Петровский, — представилсягость, — я приехал из Москвы, и мне нужно срочно с вамипереговорить. — Он намеренно не сказал, где работает, чтобы иметьвозможность для маневра.

— Проходите в комнату, — предложил радушныйхозяин, — я как раз собирался пить чай. Джульбарс, на место!

Огромная овчарка, появившаяся в дверях, замерла и вернуласьобратно в комнату.

— Вы назвали вашу собаку Джульбарсом? — спросилПетровский, входя в комнату. — Кажется, так назывался фильм тридцатыхгодов. Я хорошо его помню, он мне очень нравился.

— Мне тоже, — кивнул Александр Александрович.

В большой комнате стояли цветной телевизор ивидеомагнитофон. Хозяин дома определенно умел пользоваться современнойтехникой. В просторной гостиной было светло и чисто. Они прошли к столу и селина стулья.

— Выпейте со мной чаю, — предложил Седых.

— Большое спасибо — нужно было завоевывать расположениекандидата в депутаты.

— Маша, — крикнул учитель кому-то на кухню, —принеси нам чай.

Петровский поднял правую бровь. Этот историк удивлял его всебольше и больше. Неужели с ним живет женщина, о которой Бубенцов ничего не смогузнать? Но когда из кухни появилась полная женщина лет шестидесяти, несколькоуспокоился. Очевидно, соседка, приходящая сюда убираться, заниматьсяхозяйством. Перехватив взгляд гостя, Седых улыбнулся.

— Мария Карповна помогает мне уже много лет. Она вышлана пенсию, но работает в нашей школе ночным сторожем. И заодно помогает мне похозяйству. Я ей, конечно, за это плачу. У меня хорошая зарплата, есть разныенадбавки, а у нее пенсия только семьсот рублей. И двое внуков на воспитании.

— А где их родители? — поинтересовался Петровский.

— Мать погибла четыре года назад во время аварииавтобуса в Симферополе. А отец их давно бросил. Вот так мы и поддерживаем другдруга. Заодно ребятишки читают книжки, которые я им подбираю из моейбиблиотеки.

«Черт возьми, — подумал Святослав Олегович, —нужно выбирать вот таких людей, как этот учитель истории, а не бандитаКачалова. Честное слово, мне иногда бывает стыдно, когда я вспоминаю, чемзанимаюсь».

— Вы благородный человек, — убежденно произнесон. — А вот я приехал к вам по поручению группы товарищей из ЦентральногоКомитета нашей партии. Разумеется, мой визит не должен афишироваться. Вызнаете, сколько у нас политических противников и как нелегко работать всовременных условиях.

— Я все понимаю, — кивнул АлександрАлександрович, — не волнуйтесь, Мария Карповна никому не расскажет о вашемвизите. Я вас слушаю, товарищ Петровский.

— Вы, наверно, уже знаете, что благодаря нашим усилиямобластная прокуратура подала протест в порядке надзора по вашему делу, —продолжил руководитель «Милениума», — и протест был удовлетворен. Принятоновое постановление суда, и местная избирательная комиссия включила вас всписки кандидатов. Но сегодня днем нам сообщили, что вы отказываетесь отучастия в выборах.

— Верно. И скажу вам почему, товарищ Петровский.Сегодня последний день перед выборами, я не имею права на агитацию. Все моипотенциальные избиратели знают, что меня отстранили от выборов. И многие из нихне придут завтра голосовать. А принять неравные условия игры — значит заведомообречь себя на поражение.

— Не всегда, — возразил Святослав Олегович, —вы не подумали о тысячах и миллионах людей, которых лишаете права выбора. Яимею в виду не только ваш избирательный участок. Ведь мы обязаны думать о нашихкандидатах, проходящих по избирательному списку партии. А там каждый голос длянас ценен. Вы же знаете, как правящий класс ненавидит нашу партию, как наспытаются опорочить, как стараются заставить нас замолчать.

— Я не думал…

— Нужно было подумать, — не сбавлял темпаПетровский. — Отказываясь от участия в выборах, вы обрекаете нас на потерюголосов по вашему участку. Ведь если избиратели, готовые отдать голоса левойоппозиции, не придут на выборы, то в конечном итоге это может сказаться нарезультатах веей партии.

— Мне никто об этом не говорил, — растеряннопробормотал Александр Александрович, — и из областного комитета партииникто не звонил. Я беседовал сегодня днем с ними, и они поддержали мое решение.