Книга Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии - Евгений Горбунов

Более подробно оценка международного положения Японии и подготовка её к войне была дана в следующем номере бюллетеня (№ 5 от 5 июня 1933 г.). В нём отмечалось, что «по совершенно проверенным агентурным данным, часть японских руководящих военных кругов в начале мая считали возможным прибегнуть к военной силе в случае невыполнения нами требований Маньчжоу-Го по вопросу о КВДЖ» (8). Такая антисоветская активность Японии, по мнению разведотдела, питалась в значительной степени возросшими надеждами на ухудшение международного положения Советского Союза. В особенности японские военные круги возлагали надежды на поддержку Англии и на использование антисоветских настроений, развязанных в Германии гитлеровским переворотом. В Японии планировали возрождение англо-японского союза, который помог Японии в Русско-японской войне. Но это были только японские пожелания.

В бюллетене указывалось, что задача дипломатической изоляции СССР и сколачивание антисоветского блока не может ещё считаться решённой. Отмечалось также, что среди японской военщины растёт убеждение в том, что военная мощь СССР выросла, поэтому задача войны один на один против СССР может оказаться для Японии непосильной. Это начали понимать даже в высших кругах Японии. В бюллетене приводилась информация, полученная по агентурным каналам: командующий Квантунской армией генерал Муто высказал перед правительством ту точку зрения, что хотя СССР и переживает некоторые внутренние экономические затруднения, но военная мощь Союза не может подвергаться никаким сомнениям. Поэтому, заявил генерал, Япония не должна прибегать сейчас к методам грубого давления на СССР, а должна разрешать спорные вопросы на данном этапе дипломатическим путём и продолжать работать над усилением своей армии в Маньчжурии и увеличением средств боевой техники. Подобные высказывания говорили о том, что Япония ещё не готова к войне один на один с Советским Союзом, что подготовка будет долгой и что требуются годы, чтобы создать военно-экономическую базу для большой войны. И в начале 30-х Япония начала подготовку к такой войне.

Интересна оценка, которая была дана в этом номере бюллетеня кабинету Сайто: «Кабинет Сайто, проведший выход Японии из Лиги Наций, санкционировавший дальнейшее развитие японских военных операций в Жехэ, Чахаре и Северном Китае, поощрявший провокационные выступления против СССР по вопросу о КВЖД, сумевший провести через парламент огромный военный бюджет, в настоящее время удовлетворяет военщину, ибо она имеет возможность развивать намеченными ею темпами подготовку к большой войне» (9).

В этом же бюллетене отмечалось и усиление японской армии на четыре дивизии, и создание в Маньчжурии в районе Хайлара мощной кавалерийской группы в составе двух кавалерийских бригад, конной артиллерии, бронемашин и моторизованной пехоты. Эта группа в случае войны должна была действовать как оперативное соединение, нанося удар по Забайкалью. В бюллетене № 6 от 20 июля отмечались переброски и дислокация японских войск в Маньчжурии. Четыре пехотные дивизии, одна пехотная бригада и две кавалерийские бригады — вот те японские войска, которые были вскрыты разведкой штаба ОКДВА. Корейская армия, состоящая из двух дивизий и частей усиления, не увеличивалась и оставалась в местах прежней дислокации. Особое внимание разведка уделяла формированию маньчжурских кавалерийских частей и созданию мощной группировки конницы. В бюллетене отмечалось: «Наличие на Забайкальском направлении двух кавалерийских бригад и формирование монгольской конницы указывают на стремление японцев создать в этом районе нечто в роде конной армии. Сейчас обе кавалерийские бригады объединяются общим командованием генерала Усами со штабом кавалерийской группы. По агентурным данным осенью этого года в Маньчжурию будет переброшена из Японии 2-я кавалерийская бригада» (10).

В бюллетене № 7 от 25 августа аналитикам из разведывательного отдела пришлось признать несостоятельность прежних утверждений (1931–1932 гг.), когда Францию считали вдохновителем и организатором нового антисоветского крестового похода. В августе 1933-го уже отмечалось: «…Франция, которая до начала этого года последовательно поддерживала японские выступления на Дальнем Востоке, сейчас, после фашистского переворота в Германии и дипломатического сближения с СССР, повернула фронт против Японии…» (11). В бюллетене № 9 от 12 октября давалась оценка военно-политического положения в Маньчжурии. По полученной оттуда информации японская военщина, являвшаяся хозяином положения в Маньчжурии, считает, что главная задача заключается в возможно более быстром оборудовании маньчжурского плацдарма для развёртывания здесь в момент большой войны против СССР двухмиллионной японской армии. Цифра в два миллиона явно не соответствовала действительности и была сильно завышена. Даже к началу 1942-го, когда началась война с США и империя была полностью милитаризована, Квантунская армия, и то только на короткий срок, достигла численности в один миллион человек. На этот раз военная разведка явно ошиблась, приняв за истину чьё-то необдуманное высказывание (12).

Агентура внимательно следила за формированием кавалерийской группы. В бюллетене отмечалось, что, по агентурным данным, окончательно установлено формирование кавалерийской группы под командованием генерала Усами со штабом в Таонани. В этом же бюллетене было зафиксировано, что по последним агентурным данным японское командование настойчиво занимается исследованием путей, идущих от границы к Гродеково, проявляя особый интерес к военному строительству на советской территории. Кроме переброски агентов на советскую сторону японская разведка производит тщательный опрос перебежчиков с советской стороны. Производились также аэрофотосъёмки советской пограничной полосы с высоты 200–300 метров. Противодействовать активизации японской разведки в тот период было практически невозможно. Граница, протяжённостью в тысячи километров по берегам Амура и Уссури, не была оборудована так, как она оборудуется сейчас. Местное население, в основном амурские и уссурийские казаки, знало границу не хуже пограничников. И удержать их от переправы на другой берег пограничных рек, особенно после начала коллективизации, не удавалось. Сколько людей, бросив всё и рискуя жизнью, бежало в Маньчжурию? Об этом мы, очевидно, никогда не узнаем. Не узнаем также и о том, сколько раз японские самолёты нарушали советское воздушное пространство. Конечно, наша авиация отвечала тем же и наши самолёты так же летали над маньчжурской территорией, производя аэрофотосъёмки. Здесь противодействие шло на равных — кто сфотографирует больше.

Агентурная разведка держала под контролем всю территорию Маньчжурии. Отмечались переброски частей 6-й пехотной дивизии из Маньчжурии обратно в Японию и наличие в захваченной провинции Жехэ 8-й пехотной дивизии и смешанной бригады японских войск. К ноябрю 1933-го, по данным советской военной разведки, в Маньчжурии в составе Квантунской армии оставались только две пехотные дивизии (10-я и 14-я), одна смешанная бригада и кавалерийская группа, о которой сообщала агентура. Для такой обширной территории — немного. Общая численность армии, по разведывательным документам, — 94 тысячи человек — только для выполнения полицейских функций в захваченной стране. Говорить об агрессивности и возможном нападении на северного соседа было бы наивно. И в штабе Квантунской армии о таком нападении наверняка не думали, несмотря на все разработки вариантов плана «ОЦУ» в японском генштабе. В целом военная разведка в дальневосточных районах в тактическом и оперативном отношениях выполняла свои задачи и регулярно информировала командование ОКДВА.