Книга Богиня маленьких побед - Янник Гранек

– Ну что? Ты уже не такой гордый, как на своей кафедре, да?

– Я что-то не припомню, чтобы видел вас на своих лекциях.

Парень обратился к своим товарищам и, разыгрывая скверный спектакль, произнес слова, повторенные уже не одну сотню раз.

– Смотри-ка, он никогда ни в чем не сомневается! Будто я пришел выслушивать его лекции по жидовской науке.

Мужчины, с которыми я встречалась в прошлом, оборвали бы его излияния, пустив в ход кулаки, совершенно не задумываясь о численном превосходстве. Но у Курта был полоумный взгляд человека, которому совершенно нечем дышать.

– Он не еврей, оставьте его в покое!

– Что? Он не только в штаны наделал, но и язык проглотил?

С этими словами он ущипнул меня за бок.

– Послушай, цыпочка, хочешь узнать, что такое настоящий мужчина?

Я оттолкнула его и схватила безжизненную руку мужа:

– Курт, уходим! Сию же минуту!

Перед нами встал стеной коричневый вал.

– Не торопись, милашка! Твой пупсик останется с нами. Мы должны сказать ему пару ласковых слов.

Я в течение долгих лет уворачивалась от пьяниц в ночном кабаре и никогда не испугалась бы этих мерзавцев, независимо от того, какого цвета на них были рубашки. Чтобы увидеть, как щенок, поджав хвост, возвращается в свою будку, порой достаточно лишь показать зубы.

– С дороги! Вам нас не напугать! Вы даже в чистильщики обуви не годитесь!

Курт решил отбить адресованную мне пощечину. Его очки упали, он присел и стал их искать под гогот молодчиков. Я поняла, что беды не миновать, побагровела и, не раздумывая ни минуты, стала направо и налево лупить врага зонтиком. По пути задела несколько оторопелых голов, в едином порыве поставила Курта на ноги и подняла его очки. Воспользовавшись замешательством в рядах неприятеля, мы побежали по ступеням лестницы, не оборачиваясь чтобы посмотреть, не пытаются ли они нас догнать. Под тугими струями дождя я на всех парах потащила Курта за собой в кафе «Ландтманн», и мы, совершенно выбившись из сил, наконец уселись за столик, расположенный дальше всего от окон. Мозг с удивительной ясностью фиксировал каждую деталь происходящего: смешанный запах сырости и жаркого; звяканье столовых приборов; шепот дождя; смех поваров на кухне. Курт промок до нитки, выглядел совершенно уничтоженным и лишь теребил треснувшие стекла очков нервными движениями, не предвещавшими ничего хорошего.

Для меня сражение еще не закончилось. Благодаря мне, он вышел невредимым из ссоры с подонками, теперь оставалось лишь смягчить нанесенный ею моральный ущерб. После этих событий Курт обязательно вспомнит об убийстве его друга Морица Шлика, совершенном на тех же самых ступеньках. Я не боялась бросить вызов всей армии Рейха, вооружившись обыкновенным зонтом, меня страшила возможность нового приступа болезни мужа.

Я никогда не строила иллюзий касательно его способности меня защитить. Демонстрация мужского начала никогда не входила в круг его забот. Если он когда-либо с чем-то и сражался, то только с пределами собственного познания. И до последнего времени держался в стороне от университетской грызни за власть. На этот раз непосредственная опасность призвала его к новому порядку – основанному на абсурдности. К столкновению с глупостью в чистом виде он оказался не готов. Теперь пришло время не тех, кто любил молча демонстрировать силу, а тех, кто предпочитал лаять. Время явно не таких, как он. Мне не оставалось ничего другого, кроме как превратить этот инцидент в банальную историю, выступая в роли почтенной матроны, но никак не героини. Потом мы об этом не раз вспоминали. Он превозносил мою храбрость, прекрасно зная, что тем самым сводит на нет свою, низводя себя до роли вечного морального кастрата. Впоследствии я так и не поняла, смеялся ли он от того, что сошел за слабака, или же просто предпочитал прятать свой стыд за отрицанием действительности. С моей стороны это отнюдь не была смелость: я лишь прислушалась к голосу инстинкта выживания.

– Они приняли меня за еврея. Ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего. Мерзавцы просто искали ссоры и набросились на тебя, как на любого другого. Ты просто оказался не в том месте и не в то время.

– Это было предупреждение со стороны университета. Они пытались меня напугать.

– Я запрещаю тебе нести подобную чушь! Против тебя никто не замышляет никаких заговоров! Нацисты просто валят всех интеллектуалов в одну кучу, не более того.

Он дрожал. Я схватила его ладони и с силой прижала их к столу.

– Я не смогу вернуться в университет. А ведь меня будут ждать.

– А что туда возвращаться без аккредитации?

– Что же со мной будет, Адель?

Мне так хотелось, чтобы вместо «со мной» он сказал «с нами». Или чтобы задал этот вопрос и сам же на него ответил.

Официант принес заказ. Я залпом выпила коньяк и жестом велела тут же принести еще один. Курт к своей рюмке даже не прикоснулся. Я решила действовать, как электрошок.

– Нам нужны деньги. Причем срочно!

– У матери нет ни гроша. Брат и так делает все, что может. Как только будут разблокированы счета «Форин Иксчейндж Офис[51]», мы сможем рассчитывать на перевод из Принстона.

– Я говорю о нас, то есть о нашем настоящем! Тебе нужно найти работу, Курт. Задействуй свои связи! У тебя же остались друзья из числа промышленников. Я готова вновь пойти куда-нибудь разносить пиво, но ты тоже должен что-то предпринять!

– Должность инженера? Да ты с ума сошла!

– Курт, сейчас не время корчить из себя знаменитую оперную певицу. Нам нужен аварийный выход. Тебе надо устроиться на работу!

Он сделал глоток коньяка и подавился. Мысль о том, чтобы заниматься чем бы то ни было за пределами Альма Матер, всегда вызывала у него презрение, а когда жизнь припирала к стенке – удушье.

– Тогда соглашайся на условия, выдвинутые университетом.

– Но тогда я буду вынужден выполнять волю нацистов.

– Временно, Курт. Напиши Веблену или Флекснеру, и как можно быстрее! Попроси их похлопотать относительно визы для нас двоих.

– Я уже говорил об этом с фон Нейманом. Мои австрийские документы теперь недействительны, а американцы уже исчерпали квоту для иммигрантов из числа немцев. Больше они не примут никого.

– Но ты же не первый встречный.

Я выпила вторую рюмку коньяку. То, что мне предстояло сделать, казалось поистине непомерным.

– Мы должны покинуть Вену, Курт.

– Ты же говорила, что ни за что не хочешь уезжать из этого города.

– Нас здесь больше ничего не держит.

– Мать вот уже несколько лет пытается предупредить меня об опасности. Она все поняла раньше остальных. Не зря у нее столько проблем с властями в Брно.