Книга Исповедь уставшего грешника - Андрей Максимов

– А вы пригласите меня на репетицию?

– Конечно. То, что я вам рассказал – это так, мелочи. Внешнее это все… Суть моей концепции, понятно, в другом.

Алина смотрела заинтересованно. Я опрометчиво решил, что сражение выиграно и можно переходить к делу:

– Но, прежде, чем пригласить вас на репетицию, я бы хотел пригласить вас в ресторан: есть очень хочется.

И я улыбаюсь. И она улыбается. И произносит сквозь добрую, нежную почти улыбку:

– Спасибо. Но я спешу.

И снова я – идиот. Эта женщина никогда не будет делать того, чего от нее ждешь. Ее невозможно завоевать раз и навсегда. С ней придется постоянно бороться, иногда одерживая победы. Такие женщины привязывают к себе не ревностью, не постоянными внутренними диалогами, а вот именно этим ожиданием будущих побед.

– Когда вы придете на репетицию? – спрашиваю я таким тоном, словно репетиции уже вовсю идут.

– Когда пригласите, – улыбается она.

Она все время улыбается, словно понимает что-то очень важное, но мне неведомое. Эта улыбка поднимает ее надо мной, потому что понимающий человек всегда выше непонимающего. И мне это не нравится, конечно. Но – ничего. Мы еще поборемся. Борьба с женщиной, которую любишь, – это самое прекрасное и самое сексуальное, что может быть в жизни мужчины.

И вообще неизвестно по большому счету, кто победил. Ведь у меня в руках – номер ее телефона.

Я проводил ее до двери кабинета…

Нет, конечно, любимую девушку надо было бы проводить до служебного входа, а вот журналистку – только до двери. И ведь она все понимает прекрасно, и я понимаю. Но коли уж вы, мадам, играете, то и мы, разумеется, подыграем – почему нет?

На столе лежала ее визитка. На визитке – телефон. И не какой-нибудь там «служ», или «дом», а самый, что ни на есть – «моб.», – то есть, тот, который всегда с собой.

И что? Я, как пацан, буду ждать ее звонка? Как мальчик, придумывать дурацкие поводы «для позвонить»? Что за бред! В чем вообще проблема? Сейчас схожу к своему Васе, объявлю ему про «Гамлета», а потом сразу ей позвоню.

Я взял белый лист бумаги, написал сверху «Б. Пастернак «Гамлет». Перевод трагедии Шекспира» и буквально за несколько минут написал распределение ролей (в голове у меня оно уже давным-давно было готово и тысячу раз сверено с самим собой), пошел к Васе, сел в кресло и без предисловий сообщил, что буду ставить «Гамлета».

Вася молча протянул руку почему-то ладонью кверху.

Я посмотрел вопросительно.

– Где бумажка с приказом о распределении и сроками?

Это было неожиданно.

По-моему, я уже говорил тебе, что Вася хотел доказать (в первую очередь, самому себе): театром руководит именно он, и потому ни одно мое решение не принимал без короткой, но яростной дискуссии.

Я смотрел удивленно.

Вася явно был доволен произведенным эффектом.

– Дорогой вы мой, – заулыбался он, опуская руку. – Ваш Чехов продается лучше, чем «ОБЭЖ» – вот ведь оно как! Зритель хочет про умное, – кто бы мог подумать? Видать, обожрались глупостями с голубого экрана и теперь такое на театре ходят поглядеть, чтобы самих себя уважать можно было. Где приказ-то?

Я достал свой листочек, Вася бегло на него глянул, – и ничего не сказал. Может, он и вправду был уверен, что «Гамлета» написал Пастернак? А что? Вполне себе английская фамилия…

Вася стал перепечатывать распределение. Поразительно, но он ни разу не воскликнул: «Да вы что, он же бездарь!», ни разу не повернулся на крутящемся кресле и не спросил нервно: «Вам разве не известно, что он – запойный?» Неужели мне, пусть временно, но удалось победить Васю? Невероятно!

Когда приказ о начале репетиций и распределении ролей был готов и проставлены весьма условные, как всегда бывает в таких случаях, сроки, – Вася вдруг внимательно вгляделся в написанное и спросил с плохо скрытым ужасом:

– А где же призрак отца Гамлета?

– Его в спектакле не будет.

– А Гамлет будет? – поинтересовался Вася у самого себя. И сам себе ответил радостно. – А Гамлет будет. И Офелия. И Клавдий. И Гертруда. И даже люди с плохо выговариваемыми именами Розенкранц и Гильденстерн. И даже могильщики есть! Очень хорошо. Масса народу окажется при деле, меньше станут водку пить. Когда читка?

Я задумался… Нет, не так: чего тут задумываться? Я вспомнил Алину. Судя по скорости, с какой осуществилась моя мечта, – Алина приносит счастье. А может, убивает мечты… Впрочем, кому известна разница между: «приносит счастье» и «убивает мечты»?

– Послезавтра начнем, – сказал я тоном полководца, отправляющего войска на решающее сражение.

Вася распечатал приказ, мы подписали. Потом директор вызвал секретаршу, отдал ей приказ, и велел повесить на доску объявлений немедленно.

И мне стало грустно. У меня погибла еще одна мечта – она осуществилась. Эти манящие мечты – они-то ведь и ведут нас по жизни: покуда остались они, нам есть, куда стремиться. Оглянешься назад, а там – кладбище «мечт». И чем больше кладбище – тем больше сбылось и тем, получается, удачнее жизнь. Удачность жизни определяется величиной кладбища мечт, – ужас какой! Поэтому надо смотреть вперед: там манят одинокие мечты, и, словно конфетки из рекламы, требуют, чтобы их немедленно поглотили. Старость – это когда не осталось «мечт». Получается, что сегодня я стал старше на одну мечту.

Я вернулся в свой кабинет. Взял визитку Алины. Повертел в руках. Позвал секретаршу Олю, попросил кофе. Внимательно вгляделся в визитку, будто надеясь отыскать на ней что-нибудь неожиданное…

Ну, что за игрища в моем-то возрасте? Всё понятно и мне, и ей, наверняка, тоже. Зачем это дурацкое стремление мальчишествовать в любви? А, может, это – косметическая операция души? Почему нет, собственно? Для омоложения тела чего только не придумали: кремы всякие, процедуры, даже пластические операции. А для души – чего? Хочется, конечно, сказать: «любовь»… Однако любовь – это ведь такая история: когда молодит, а когда и старит. Вот и мальчишествуешь по-всякому по-разному, душу свою уставшую молодишь.

Вошла Оля с кофе. Сказала, что ко мне просится Игорь, – тот самый парень, которого я назначил на Гамлета.

Игорь вошел, поздоровался, потоптался у двери, а потом сообщил неожиданное:

– Тут это… – начал Игорь и замолчал, честно изображая неловкость. – Ну, в общем… – Он очень старался, чтобы я почувствовал его смущение. – Короче… Меня тут позвали в телевизионное шоу «Положи на лопатки»… Ну, эта… Типа… Ну, шоу такое. Телевизионное. Там выходят на площадку две звезды, и кто кого первым на лопатки положил, тот, значит, и выиграл. Ну, и я чего спросить хотел… Типа это, получится совмещать с Гамлетом? Как вы думаете? Ну, чисто по времени – получится?

– Вы хотите меня спросить, – я старался оставаться спокойным. – Можно ли совмещать шоу «Положи на лопатки» с репетициями роли Гамлета?