Книга В старом свете - Владимир Владмели

– А в личной жизни?

– Я женился.

– Молодец, поздравляю.

– Спасибо, но с поздравлениями вы немного опоздали, у меня уже дочь невеста.

– Надо же, как быстро время летит. Ты бы хоть меня с ней познакомил.

– Вы её видели в парке вместе с моей женой и даже хотели их обеих написать.

– Так это была твоя жена! Я её прекрасно помню.

– Она вас тоже.

* * *

Случилось это, когда Лене было три месяца. Рая пошла с ней в парк, села на скамейку и, подождав пока дочь заснула, стала читать, изредка поглядывая на коляску. Книга увлекла её и она вспомнила о кормлении, только когда услышала детский писк. Обычно к этому времени Лена, уже получившая положенную ей порцию материнского молока, блаженно спала в своей кроватке. Расписание соблюдалось очень строго, потому что когда Рая опаздывала, дочь поднимала громкий крик. Вот и сейчас Лена уже начала выражать недовольство во всю силу своих маленьких лёгких. Рая посмотрела вокруг. На противоположном берегу пруда какой-то художник писал с натуры. Она повернулась к нему спиной и приложила Лену к груди. Лена сразу же успокоилась и её личико выразило блаженство. В минуты кормления Рая чувствовала свою неразрывную связь с этим маленьким, беспомощным существом. Это была её плоть и кровь и она, улыбаясь, следила за дочерью. Кормление доставляло ей физическое удовольствие и, как утверждали врачи, было очень полезно для ребёнка. Рая хотела кормить грудью до тех пор пока у неё будет молоко. Летом это было просто, осенью же она собиралась договориться с кем-нибудь из подруг, чтобы ей писали лекции под копирку. Ведь ей, как кормящей матери, должны были разрешить свободное посещение занятий. Рая оторвала взгляд от дочери и увидела художника, который стоял рядом и смотрел на неё как заворожённый.

– Нравится? – спросила она, ничуть не смутившись.

– Да, очень. Вы не могли бы мне позировать?

– Нет, у меня муж ревнивый.

– Я его упрошу.

– Говорите шепотом, вы разбудите мою дочь.

– Дайте мне свой телефон и я вообще замолчу, – прошептал он.

– Не дам.

– Я вас умоляю. Вы даже не представляете себе, как будете выглядеть на полотне. Это же готовый шедевр. Материнство в чистом виде. Мне не придётся ничего выдумывать. Вы так смотрели на ребёнка, что это нужно запечатлеть.

– Нет.

– Если вы всё-таки надумаете, позвоните, – сказал мужчина и сунул ей в руки клочок бумаги со своим телефоном.

Вечером Рая рассказала о своей встрече Борису.

– Ты хоть выяснила, как зовут этого типа? – спросил он.

– Нет, мы там были одни и я хотела побыстрее выйти на людное место, но если тебя это очень интересует, посмотри в коляске, я, кажется, бросила его телефон туда.

На бумажке было написано имя Горюнова и его телефон.

* * *

– Почему же твоя жена не согласилась? – спросил Василий Николаевич.

– Ваш вид не внушал ей доверия.

– Так ты ей скажи, что я хороший.

– Чем вы можете это доказать?

– Я могу тебя с другом прямо сейчас пригласить на рюмку чая.

– Ну что ж, это весомый аргумент, – заметил Коган.

– Я не пойду, – сказал Саша, – мне завтра надо рано вставать.

– Тогда нам придётся чаёвничать вдвоём.

Одной рюмкой их чаепитие не ограничилось и, хотя они выпили на брудершафт, Борис никак не мог обратиться к своему бывшему учителю на «ты».

Горюнов рассказал, что недавно в школе сменился директор. Им стал бывший инструктор райкома партии. Преподавать он мог только историю и, вызвав Горюнова в свой кабинет, сказал, что если тот хочет иметь полную ставку, ему придётся осваивать новые предметы.

Василий Николаевич догадывался, о чём с ним будут говорить и заранее подготовился. Он предложил встречный план – увеличить количество уроков рисования и доказывал, что это необходимо любому человеку. Директор, как и следовало ожидать, не соглашался.

– Вот посмотрите, – сказал Горюнов, протягивая директору листок бумаги. На нём был изображён педсовет, во время которого их коллективу представляли будущего руководителя. За докладчиком недобрым взглядом наблюдала завуч, которая, сидя в ступе, крепко держала в руках помело. В школе все знали, что она рвалась к власти и страшно расстроилась, когда эта власть досталась другому. На второй части карикатуры, которую Василий Николаевич предусмотрительно оставил дома, он изобразил самого директора, прятавшего свои копыта в просторных башмаках, рожки в шляпе, а хвост в широких штанах. Кроме того отсутствовал и общий вид аудитории, в которой заседали члены педагогического коллектива, гораздо больше похожие на героев романа Оруэлла «Скотный двор».

Директору очень понравилась та часть рисунка, которую ему показали, и разговор продолжался уже в более доброжелательном тоне. Горюнов сказал, что сейчас заканчивается строительство клуба и руководство завода могло бы нанять его для росписи стен клуба. Директор позвонил начальнику отдела кадров завода и вскоре Горюнов был принят на должность штукатура. Он имел право работать в удобное для себя время и обязан был согласовывать сюжет своих будущих картин с секретарём парторганизации. Встретившись с партийным боссом, он предложил изобразить на стенах «Космическую одиссею», которую хотел написать, как и мастера Возрождения, по сырой штукатурке. Начинаться «Одиссея» должна была с вида Байконура в момент запуска в космос первого человека, а заканчиваться встречей Гагарина в Москве в тот момент, когда какой-то человек, прорвавшись через милицейский кордон, подбежал к машине и вручил первому космонавту цветы. Этот эпизод неоднократно повторяли по телевизору во время годовщины запуска человека в космос и многие, наблюдая его, видели, что охрана даже не пыталась остановить восторженного чудака, бежавшего к правительственной машине с огромным букетом. Это был один из немногих моментов в истории, когда гордость граждан за свою страну была настолько сильна, что они прощали правительству все обиды и вместе радовались достижениям. Вася был уверен, что сможет передать это настроение, потому что чудаком, подарившим цветы, был он. Ему было тогда двадцать лет и сделал он это на спор. Он уговорил милиционера, сдерживавшего толпу, пропустить его к проезжающей машине и подбежал к национальному герою в точно рассчитанный момент. Горюнов собирался изобразить на картине яркий весенний день и радующихся людей. Молодых и старых, мужчин и женщин, слуг народа и их бесправных хозяев.

Выслушав Горюнова, секретарь парторганизации предложил более традиционный сюжет – Первомайскую демонстрацию с членами политбюро на мавзолее, но Вася убедил его, что в таком случае, при изменении состава высшего органа власти, надо будет менять действующих лиц картины. Если же кого-то объявят врагом народа, то делать это придётся в обязательном порядке и срочно, а поскольку ДК простоит долго, то вероятность исправлений в будущем очень велика. Картины же, написанные на сырой штукатурке не переписывали даже мастера Возрождения.