Книга Золотой Триллиум - Андрэ Нортон

Их увенчанный черепом вожак продолжал стучать и бормотать нараспев. В комнату вошел еще кто-то. Высохшая, пораженная желтой заразой фигура, которую Кадия видела в чаше, пошатываясь, вступила в самое освещенное место. Через некоторое время следом за ней вошли еще четыре скритека с копьями.

Исходящая от них вонь, не говоря уж о смраде зараженного, по мнению Кадии, перебивала запах ее и оддлингов, и плюс к тому его скрывал аромат мази из душистых трав, которой они ежедневно натирались от жалящих насекомых. Как бы то ни было, она не заметила никаких признаков, что компания врагов заподозрила их присутствие за панелью.

Испустив заключительный громкий рык, скритек с черепом стукнул посохом в последний раз и обернулся к больному. Тот выглядел ужаснее болотных демонов, но было понятно, что прежде он обладал красотой статуй, которые Кадия видела в городе.

А теперь он был согбен почти как Салин. Его изъеденная гнойниками голова походила на обтянутый кожей череп.

Однако едва он сделал еще шаг, как вождь скритеков упал на колени, а затем простерся перед ним ниц.

Урод остановился и пошатнулся, очевидно, ему было нелегко удерживать равновесие. Одна рука его конвульсивно дернулась, и во все стороны разлетелись желтые брызги.

Голову Кадии пронзила резкая боль, и девушка чуть не ударилась о панель, но Джеган успел поддержать ее. Ей показалось, что в голове у нее раздается невыносимый вой. До крови закусив губу, она попыталась заблокировать мозг от чудовища в комнате.

Распростертый на полу скритек судорожно извивался, возможно испытывая те же муки, что и Кадия. Урод смотрел на своего прислужника глазами, почти скрытыми дряблыми складками кожи. Он дрыгнул ногой, пинком отбросил посох с черепом и, шатаясь, шагнул к стене.

С видимым усилием он выпрямился. Обе брызжущие ядом руки протянулись вперед, сгнившие до костей пальцы прикоснулись в четырех местах к завитушкам сложного узора.

Раздался жалобный скрип, точно камень противился тому, к чему его принуждали. Затем в стене появилась щель. Из нее хлынул свет, багровый, как языки пламени. Урод с трудом шагнул раз, другой, багряное сияние сомкнулось вокруг него, и он исчез.

Распростертый на полу скритек встал на четвереньки, ящериная голова повернулась к стене, за которой исчезли и сияние, и тот, кто его вызвал. Затем жрец (если это был жрец) поднялся на ноги и что-то резко приказал стражам. Они тотчас ушли.

Однако вожак задержался и подошел к закрывшейся стене почти вплотную. В мыслях Кадии возникло нечто иное, чем вой, которым сеятель смерти объяснялся со своими служителями. Этот скритек жаждал узнать тайну и был зол, что ее от него скрыли.

Концом посоха топитель тыкал в завитушки, которые должны были отпереть дверь, — сначала чуть-чуть, потом с силой. Но тщетно. Кадия ощутила растерянность и разгорающуюся злобу.

Наконец скритек оставил бесплодные попытки проникнуть в тайну и вышел из комнаты, сердито стуча посохом по полу.

Кадия отдернула руку от амулета — он обжег ей пальцы. Более того: он повис в воздухе, удерживаемый только цепочкой. А ею овладела непреодолимая потребность…

Дверь… надо было открыть эту дверь, преследовать… Остатки благоразумия понуждали ее остановиться.

— Джеган… Салин… — Ей нужна была их поддержка, помощь, чтобы разобраться в непонятном стремлении, овладевшем ею.

Пророчица… — Слова охотника звучали у нее в мозгу, и она ухватилась за них. — Это место Великой Силы. 1

— Д а, — согласилась Салин. — Однако, королевская дочь, эта Сила сама по себе ни добра, ни зла и может служить и тому, и другому.

— Но она поможет или поймает в ловушку? — гневно спросила Кадия. — Что-то толкает меня. Но я не позволю увлечь себя в эту комнату за стеной, пока все не обдумаю.

Ее решимость воспротивилась зову. Как в разгар муссона ее гнало к древнему городу, так теперь неведомая воля понуждала ее выйти за панель, встать перед стеной напротив, последовать за чудовищем, сломавшим древнюю печать.

Кадия пошла вдоль панели, ища, как проникнуть в комнату, не в силах больше сопротивляться чужой воле. Скритеки, правда, ушли, но ведь они могут вернуться! Однако Джеган и уйзгу шагнули за ней, словно подчиняясь тому же принуждению, что и она.

Когда они пробрались в комнату, Джеган со Смайлом подошли не к потайной двери, но к входу, из которой прежде появились скритеки и сеятель смерти. Смайл держал наготове дротик — обработанную колючку, обмакнутую в змеиный яд. Джеган поднял копье.

Шаг за шагом ноги против ее воли несли Кадию вперед. Амулет по-прежнему обжигал ее. Но теперь она ощутила и нечто новое — как будто то накатывалась, то откатывалась волна, — словно что-то рвалось на свободу, терпело неудачу и вновь повторяло попытку.

Девушка старательно обходила желтые пятна на полу, отмечавшие путь губителя. На стене среди завитушек она заметила такие же фосфоресцирующие пятнышки отравы — след прикосновения костлявых пальцев.

Кадия вытащила из ножен свой меч-талисман. Тот тоже источал тепло, хотя и не жег, как амулет. Она увидела, что веко большого ока поднимается, и повернула рукоять так, чтобы направить око на ядовитые отпечатки пальцев.

Но меч ей не подчинился. Ей не удавалось держать его неподвижно. Луч, вырвавшийся из верхнего глаза, слился с лучами из двух других. Но как ни стискивала она руки, меч наклонялся, поворачивался, вел себя самостоятельно.

Тройной луч упал на стену, но не туда, куда она его направляла. Он выбрал собственную цель. Луч касался завитушек, но только не тех, которые выбрало чудовище.

Вновь раздался тягучий скрип. На нее хлынул свет. Но не бордовый, а яркий, будто солнечный. Он принес с собой еще что-то — благоухание, которым она дышала в саду, где обрела меч, послуживший сейчас ключом.

Золотое сияние поглотило ее, как пламя — сеятеля смерти. Мгновенно комната исчезла. Кадия ахнула. Казалось, она не могла сделать вдох, словно в этом месте не было воздуха. И еще одно ощущение — она уносилась все выше, выше, кружась, будто ее подхватила буря, сделала своей игрушкой — как муссон играл ветками и листьями, которые срывал с деревьев.

И столь же внезапно она начала опускаться, и ее охватил страх, что она может разбиться. Она судорожно всхлипывала, пытаясь дышать. Затем опасное падение замедлилось. Ее ступни коснулись твердой поверхности. Сила, унесшая ее, теперь позволила ей обрести равновесие.

Но ее глаза по-прежнему слепил золотой блеск, она не видела даже меча, хотя знала, что все еще сжимает его в руке.

Кадия зажмурилась, но все так же ей мерещилось нестерпимое сияние, потом оно поугасло, и она осмелилась открыть глаза. И действительно, золотой блеск померк и словно рассеивался, как туман над болотами.

Она стояла в зале, таком огромном, что дальняя его стена точно находилась в конце улицы. Каменный пол под ее изношенными болотными сапогами был узорчатым, словно ковер, мягкие краски которого бледнели, смешивались в сочетании, приносили облегчение ее утомленным глазам, пока она в них вглядывалась.