Книга Святая невинность - Элисон Келли

— Присаживайтесь, — вежливо пригласил Бретт, исподтишка наблюдая за ним.

— Джоанна упомянула, вы работали телепродюсером, — начал Бернсвуд. — Это, наверно, очень интересная профессия?

— Только не сейчас. — Помолчав, Бретт произнес: — Я тут балуюсь скотчем. Вам что-нибудь принести?

— Спасибо. Только воды — я не употребляю алкоголь, — улыбнулся Бернсвуд. — Всегда считал, что настоящая радость и счастье находятся только внутри нас. Поэтому никогда не прибегаю к искусственным стимуляторам. И что восхищает меня в Джоанне, — доверительно сказал он, — девушка не имеет пагубных привычек.

«Тебе повезло, что это не твою лужайку она так обильно удобрила», — чуть не ляпнул Бретт и, извинившись, вышел за напитками.

Где это ее угораздило подхватить такого красавчика? Явно не на тех вечеринках, о которых она ему рассказывала; тогда где же?

Когда Бретт возвращался обратно с полными стаканами, его взгляд упал на криво висящую телефонную трубку. Только сейчас Бретт вспомнил, как яростно швырнул ее после сообщения Бернсвуда о бумажнике. Значит, Джо действительно не могла дозвониться, а он снова оскорбил ее!

— Проклятый идиот! — прорычал Бретт.

Он хотел сразу же броситься ей в ноги и выпрашивать прощения. Но потом, вспомнив о «мистере Эросе», раскинувшемся в кресле, понял, что такой возможности у него не будет.

— Черт!

— Может, я могу помочь, Бретт?

Обернувшись, Бретт увидел направляющегося к нему гостя.

— Ничего, я как-нибудь справлюсь. А вы что-нибудь здесь потеряли? — прямо спросил Бретт.

— Нет-нет. Просто, когда услышал, как вы ругались, я подумал о самом худшем.

— Примите мои извинения, Бернсвуд, — натянуто сказал он мужчине, направляя его в гостиную, — если я напугал вас.

— О, не беспокойтесь так обо мне.

Бретт до боли прикусил губу.

— Хоть я не ругаюсь сам, но уже привык к этой болезни нашего века. Вот еще одна причина, по которой я столь восхищаюсь Джоанной. — Бернсвуд помолчал и, сделав глоток воды, продолжил: — Эта бесценная девушка сумела воплотить в себе идеалы современности, бережно храня традиции старины. Я знаю, она будет отличным примером для моих крошек.

— Ваших крошек?

— Да, мои дочурки. Абигайль, Берта и Ракель. Они стали отбиваться от рук, с тех пор как две старшие достигли подросткового возраста, — грустно сказал Бернсвуд. — Джоанна встречается с ними сегодня, поэтому я и завез ее переодеться. Сегодня она была одета слишком вызывающе, и, к сожалению, девочки уже хотят ей подражать. Искренне надеюсь, что они полюбят ее так же, как я. Им очень не хватает материнского тепла и женской руки, а кто сможет наставить их лучше Джоанны?

— А ваша жена? — спросил Бретт, хватаясь за соломинку.

— Моя жена сняла с себя всякую ответственность, уйдя от нас еще до того, как наша старшенькая пошла в школу. Но девочкам не стало от этого хуже. Это была невыносимая женщина — своевольная мятежница.

Бретт сообразил, куда клонит этот индюк. Но все же, прежде чем отдубасить его, нужно убедиться, что он действительно заслужил головомойки.

Сжав стакан со скотчем так, что тот едва не раскололся, он заставил себя задать самый важный вопрос.

— Если я вас правильно понял, вы намерены сделать Джоанне предложение? — спросил Бретт, теребя вместо четок, служащих для успокоения нервов, пробковую подставку от стакана.

— Вы совершенно правы, — самодовольно улыбнулся мужчина. — Но я не хочу спешить. Джоанна потрясающая девушка, но ей еще есть над чем поработать.

— И над чем же ей надо поработать? — прошипел Бретт, начиная заводиться и яростно мусоля уже раскрошившуюся подставку.

— О, сущие пустяки! Слишком много макияжа, облегающая одежда. Как видите, ничего страшного. Главное, что у Джоанны доброе сердце, она по-настоящему любит людей и хочет сделать им приятное, в ней нет ни капли эгоизма. — Он похотливо усмехнулся и, многозначительно подмигнув Бретту, добавил: — А тело у Джоанны просто потрясающее.

Ярость овладела Бреттом, но он нашел в себе силы осторожно опустить стакан скотча на стол, не расплескав ни капли, и подняться на ноги.

— Не могу не согласиться, Джоанна замечательна, как снаружи, так и изнутри. И о лучшей жене не надо даже мечтать. Вы очень правильно подметили, что девушке чужд эгоизм. Однако… — С этими словами Бретт неожиданно схватил Бернсвуда за грудки и, поставив его на ноги, прорычал: — Зато я эгоист, Бернсвуд! Это означает, что если кто и разрушит жизнь девушки, женившись на ней, то это буду я сам!

Вялые трепыхания Бернсвуда придавали Бретту сил. Он набил рот негодяя остатками пробковой подставки, чтобы его невразумительный лепет случайно не потревожил Джоанну. И лихо прихлопнув то, что еще торчало изо рта, свободной рукой, Бретт повернул мычащего гостя лицом к выходу, дал под зад хорошего пинка и захлопнул за ним дверь.

Недолго думая, в восемь больших шагов Бретт подошел к ванной. Там никого не оказалось.

Отчаянно завывал звонок входной двери.

Еще шесть шагов — и Бретт у входа в комнату Джоанны; изнутри доносилось монотонное гудение. Не колеблясь ни секунды, Бретт ворвался в комнату.

От неожиданности Джо выронила гудящий фен. Румянец заиграл на ее щеках, а миндалевидные бирюзовые глаза наполнились любопытством и удивлением. Джоанна была самая красивая из всех живущих на земле девушек. Бретт любит ее настолько, что, наверно, никогда не сможет выразить это словами. Он любит ее блестящие губы, вытянувшиеся от удивления и образовавшие букву «О», он любит ее всю, ее тело и душу.

Джо стояла посреди комнаты перед Бреттом. Расстегнутые джинсы и отливающий серебром при малейшем движении атласный бюстгальтер, казалось, нисколько ее не смущали.

— Бретт… что случилось?

Но, сраженный ее красотой, Бретт забыл все слова.

Полной врожденной грации походкой Джо приблизилась к нему.

— Бретт, скажи наконец, что?.. — Она запнулась, нахмурившись. — Слышишь, кажется, кто-то звонит в дверь?

— Может быть.

Девушка дотянулась до выключателя. Фен стих.

— Бретт, теперь слышишь? Звонят. Наверно, Рассел вернулся с…

— Это он и есть, — подтвердил Бретт. — Но мы не откроем ему дверь.

— Не откроем?

— Нет. Только что я потратил немало сил, чтобы выпереть его отсюда.

— О…

— Хочешь спросить меня, почему?

— Да, — еле слышно прошептала она.

— Потому что я не вижу ни одной причины, по которой должен скрывать свои чувства. Я довожу себя до безумия, подавляя желание крепко прижать тебя к своей груди, пока ты встречаешься с тупицей старше меня лет на пять.