Книга Лети, звезда, на небеса! - Анна Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ангелу-хранителю Алексея Майорова пришлось в этот день туговато. Дорога от Склифа до медицинского центра в Марьино отняла у бедолаги массу сил и нервов, поскольку опекаемый объект явно не заботился о собственной безопасности, проламывая себе дорогу по московским дорогам, словно носорог сквозь заросли. Визг покрышек, автомобильные гудки и возмущенные матюги вызвали у ангела мигрень. К концу поездки он устало рухнул на крышу остановившегося джипа и остался лежать, вяло шевеля крыльями.
Алексей, сняв с рукава непонятно откуда взявшееся белоснежное перо, открыл стеклянную дверь медицинского центра.
В регистратуре дежурил томный юноша вполне определенного оттенка. Убогий прикид вошедшего не смог ввести отрока в заблуждение, поскольку отрок видел джип забавного мужчинки. Кого же напоминает этот очкарик? Кого-то такого сладкого, сексуального, такого…
Узнавание было почти рядом, но хамское поведение посетителя настолько шокировало трепетную душу администратора, что душа немедленно запросила компенсации. Пришлось звонить Лялику.
Майоров, только что вытряхнувший из дежурного (в прямом смысле слова, чуть не порвав юноше воротник рубашонки) нужные сведения, сосредоточенно шагал по коридору заведения, рассматривая таблички на дверях. Ага, вот она!
Табличка, в смысле. Потому что в кабинете сидел он. Тот самый специалист, проводивший не так давно обследование Алексея Майорова на предмет способности оного к деторождению.
– Что вам у… – начал было специалист, но ему пришлось замолчать, поскольку довольно сложно разговаривать со сдавленным горлом.
– Мне угодно, прыщ похабный, узнать правду, – прошипел Алексей, сдавливая жирную шею врача все сильнее.
Но врач почему-то говорить отказывался. Он хрипел, булькал и выкатывал глаза. Пришлось прервать увлекательное занятие и сесть на стол, расшвыряв какие-то бумажки.
Сидя на краю стола и покачивая ногой, Алексей с холодным любопытством следил за игрой красок на физиономии эскулапа. Когда багрово-фиолетовый цвет, пройдя несколько этапов, перешел, наконец, в умеренно-красный, Майоров снял очки и бейсболку, вплотную наклонился к толстяку и процедил:
– Узнаешь?
– Д-да, конечно, – пузан даже попытался подобострастно улыбнуться. – Только я не понимаю, чем вызвано подобное поведение.
– Не понимаешь? – Алексей наклонился еще ниже, но вспотевший от ужаса специалист по бесплодию воздух отнюдь не озонировал. Пришлось вернуться в исходную позицию. – Ты абсолютно уверен?
– Да. То есть нет, – глаза врача забегали, причем в разные стороны. – То есть не знаю.
– Сколько тебе заплатили?
– Кто?
– Женщина, которая привела меня сюда.
– Мне никто ничего не платил! – эскулап постепенно начал приходить в себя. – Все платежи идут только через кассу! И вообще, что вы себе позволяете, господин Майоров! Я сейчас милицию вызову!
– Да-а-а? – Алексей наклонил голову к плечу, с веселой злостью рассматривая толстяка. – И что ты им скажешь?
– Все скажу, все! Как отвратительно себя ведет одна известная медиа-персона, к примеру!
– И как ты сфальсифицировал результат анализа этой медиа-персоны, тоже скажешь? И сколько за это получил?
– Вы ничего не докажете! – врач, вцепившийся было в телефон, отдернул руку, словно аппарат бил током.
– Ну почему же? Достаточно обследоваться в солидном государственном медицинском учреждении и сравнить результаты, – Алексей внимательно следил за реакцией собеседника.
А тут и внимания особого не нужно было. Физиономия пузана опять стала напоминать баклажан, руки, похожие на перекормленных крабов, лихорадочно зашарили по карманам, затем вытащили пузырек с какими-то таблетками, но с мелкой моторикой у врача были проблемы. Открыть пузырек и достать таблетку он не смог.
– Помочь? – усмехнулся Алексей и, не дожидаясь ответа, затолкал таблетку между прыгающими губами врага и помог запить ее водой.
Минут через пять толстяк очухался. И выдал Майорову всю интересующую того информацию. Клятвенно пообещав молчать об инциденте в обмен на полное забвение случившегося со стороны Алексея.
Слово свое эскулап сдерживал. На протяжении целых десяти минут. После чего все же снял телефонную трубку и набрал номер.
Алексей посмотрел на часы. Так, всего лишь половина четвертого. До визита к Левандовским еще больше трех часов. Информация, полученная в этом клоповнике, хоть и была ожидаемой, но все же врезала Алексею прямо под дых. Если бы Ирина оказалась сейчас рядом…
Ну и что? Что ты сделал бы? Избил? Женщину? Не-е-ет, здесь надо быть осторожным, мадам ведь действует не одна, это и ежу понятно.
Алексей горько усмехнулся. Оказаться глупее ежа, это надо было постараться!
ЧТО ЖЕ ТЫ НАДЕЛАЛ?!!!
Ладно, разберемся. Со всеми разберемся. Друзья помогут. Сергей Львович, Артур, Виктор. Все, кто в отличие от него, урода, ни секунды не сомневались в хомке…
Так, надо, пожалуй, позвонить Виктору, пригласить его к Левандовским. Объясняться, так сразу со всеми. Все полегче будет.
Алексей взял телефон и, не забывая следить за дорогой, набрал номер.
– Виктор, привет, это я…
Страшный удар, скрежет рвущегося металла, мгновенная дикая боль. И последнее, что слышал Алексей, – крик Виктора в телефонной трубке…
А волны и стонут, и плачут,
И бьются о борт корабля.
Растаял в далеком тумане Рыбачий,
Родимая наша земля.
– Эдди, что за гнусные звуки издает эта баба?
– Кажется, она поет. Какую-то заунывную русскую песню. Эти дикари до сих пор любят вечером сесть на лошадь, поехать в степь и там петь обо всем, что увидят.
– И откуда ты все это знаешь?
– Просто я очень умный.
– Ага, потому и ходишь до сих пор в шестерках у Морено. Ой, до чего мерзко она воет! Моя собака, когда рыгает, обожравшись, и то звуки получше издает.
Минуточку! Это что, обо мне? Все эти гнусные инсинуации – в мой адрес?
Во-первых, я не пела. Или все же пела? Впрочем, могла. Когда плывешь на раскачивающемся корабле, надо обязательно петь морские песни.
Во-вторых. А что, кстати, во-вторых? О, вспомнила. Да, я не Майоров, с пением у меня не ладится. Но называть мое славное мурлыканье гнусным и мерзким? Собака у него рыгает мелодичнее, ишь ты его! А кстати, почему оскорбления кидают на английском?
Ох, напрасно я вспомнила об обратной перистальтике, пусть даже собачьей! Монотонное покачивание корабля и жуткая головная боль, с упорством дебила сверлившая мою лобную кость где-то над левой бровью, объединив усилия, заставили меня выдать неблагодарной публике весьма характерные звуки.
