Книга Оборотень - Таня Хайтманн

— Когда мы прятались от дождя, Давид открыл дверь силой.

Рахель задумчиво кивнула, давая понять, что припоминает эту часть истории.

Мета начала нервно разглаживать свою безнадежно испорченную юбку.

— Это была довольно массивная дверь, и Давид не толкал ее, не вышибал. Один удар — и она слетела с петель.

Рахель резко выпрямилась. Взгляд ее был ясным и трезвым, словно она сидела над колонками цифр в своем кабинете.

— Что ты хочешь этим сказать? — хриплым голосом спросила она, и Мета невольно отпрянула. — Опиши точнее, что ты видела.

Мета заколебалась — внезапная настойчивость Рахель испугала ее, — но потом сказала:

— Я знаю, это прозвучит абсурдно, но лучше описать я не смогу: словно что-то вышло из руки Давида и усилило его удар. Что-то темное, похожее на тень.

Услышав эти слова, Рахель побледнела как полотно, подчеркнуто медленно поставила бокал вина на стол и замерла. Потом откинулась на подушки.

— Я даже не знаю, что сказать… — Она с трудом подбирала слова.

Мета отвернулась и провела рукой по лицу, чтобы скрыть горечь.

— Мне стыдно, что я говорю такую ерунду. Это выглядит так, словно меня устраивает любая отговорка, чтобы без зазрения совести спать с Давидом.

Когда Рахель наклонилась и взяла Мету за руку, та вздрогнула, но Рахель не отпускала.

— Мне кажется, инстинкт подсказывает тебе, что в Давиде таится нечто опасное. Если я не ошибаюсь, все это гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Не знаю, должна ли я отговаривать тебя встречаться с ним. Все это действительно очень сложно.

Мете хотелось возразить, но потерянное выражение лица Рахель заставило ее остановиться. Ее подруга имела в виду именно то, что сказала.

Глава 15

Ритуал

Малик шел по испачканному полу вестибюля. За последние полчаса через него прошло множество ног. Швейцар постоянно потирал руки, пытаясь таким образом сбросить напряжение, которым кишел дворец. Сегодня вечером будет не просто встреча, это понятно. Что бы ни собирался объявить Хаген во время сбора, это будет иметь для стаи ощутимые последствия.

На руках Давида, когда он прошел через обшарпанную дверь, поднялись все волоски — верный признак того, что стая собралась и волнуется. На улице ему попался Бурек, но вместо того чтобы радостно приветствовать его, пес поджал хвост и спрятался в подворотне. Плохой знак, подумал Давид и, несмотря на опоздание, задержался перед входом, борясь с нестерпимым желанием повернуть назад.

Прежде чем подняться по лестнице в верхние комнаты, он встретился взглядом с Маликом. Вопреки привычке, пребывавший в постоянно плохом настроении швейцар ничего не сказал. Он только посмотрел на молодого человека и пробормотал что-то невнятное.

Но у Давида не было времени размышлять над тем, почему на этот раз его избавили от насмешливых комментариев. Его отвлек настойчивый зов, настигший его совершенно неожиданно. Он должен был выяснить, какие у Меты планы на вечер понедельника. Он пытался дозвониться ей еще в обед, но нарвался на голосовую почту.

Требование Хагена немедленно появиться во дворце заняло все его мысли. И он отодвинул личные дела до того момента, когда войдет в зал для аудиенций, откуда доносилось многоголосое бормотание. Его тут же охватил жар, и молодой человек обрадовался тому, что надел только куртку с капюшоном. Комната, полная тел, накачанных адреналином пополам с волчьим возбуждением, очень скоро превратится в сауну.

Хотя зал по диаметру был большим, он казался переполненным. Это было связано с тем, что вся стая старалась держаться подальше от огромного стола. Все прикладывали максимум усилий, чтобы сохранять определенное расстояние до этого символа власти Хагена, и в буквальном смысле наступали друг другу на ноги.

Стоя в дверном проеме, Давид пробежался взглядом по залу, и величина стаи, как обычно, вызвала в нем неприятное чувство. Нас слишком много, подумал он, чувствуя, как пальцы от напряжения до боли впиваются в дверную ручку. Ни одна стая не должна быть настолько большой, потому что ни одному вожаку не удалось бы держать ее в равновесии. Впрочем, Хаген не похож на других вожаков. Так что ломать над этим голову бесполезно.

Давид заметил знакомые лица, но сдержался, хотя его и тянуло к ним. В принципе, в стае были несколько личностей, рядом с которыми он чувствовал себя хорошо, но ему никогда не удавалось открыться им. Это демон хочет их общества, каждый раз раздраженно думал Давид. Поэтому он держался отстранение, хотя такая позиция делала его чужим в обществе, которое у него только и оставалось.

Давид предпринял попытку послать Яннику знак, чтобы они смогли найти друг друга. Янник был единственным членом стаи, от которого он не мог отстраниться. Просто от этого парня, когда он к кому-то расположен, отделаться еще сложнее, чем от собственной тени. Но Давид быстро понял, что не сможет пробраться к Яннику: зов Хагена, словно свинцовая пелена, висел над ними всеми и поглощал все остальное. Охотнее всего он незаметно забрался бы в угол, чтобы с безопасного расстояния посмотреть, что задумал Хаген.

Сердце Давида едва не выпрыгнуло из груди, когда ему пришла в голову мысль, что Янник не смог удержать в себе их с Мэгги разговор и что теперь ему придется отвечать перед всей стаей. Нет, этого не может быть, решил Давид. Если бы Хаген узнал что-то о той встрече, то наверняка устроил бы по этому поводу целый спектакль. Матоль и его твердокаменный товарищ Лойг тут же с наслаждением взялись бы за него, да и Хаген не отказал бы себе в удовольствии приватной аудиенции, прежде чем швырнуть его на растерзание стае. Нет, речь пойдет о перетягивании каната между Хагеном и Сашей, о чем же еще?

Можно еще предположить, что сегодня им предстоит ритуал. Он будет первым за долгое время, когда участие принимает вся стая. Стая может охотиться, но только вожаку принадлежит право забить жертву. Чем дальше, тем реже прибегали вожаки к этому праву, и тому были свои причины. Демон-волк давал хранителю сверхчеловеческие силы и обострял чувства, но бессмертия не дарил. Поскольку рождалось очень мало детей с предательски голубыми глазами, разумно было не убивать слишком много людей. Это привлекло бы излишнее внимание к остальным. Те же, кто не мог контролировать своего волка, очень быстро становились жертвами законов собственной стаи.

Давид еще раз глубоко вздохнул, вошел в переполненный зал и увидел множество глаз такого же пронзительно-синего цвета, как и его собственные. Он инстинктивно уставился в пол и стал частью толпы — по крайней мере, пока его не вырвал оттуда резкий голос Матоля.

— Смотри-ка, — сказал боец Хагена, который даже в такой толпе сумел отвоевать себе достаточно места. — Наш звездный гость, король сегодняшнего вечера, наконец-то явился.

Давид слегка поклонился. С тех пор как Мета села в такси и уехала, у него было время осознать, что в течение наступающей ночи ему придется каким-то образом поплатиться за проведенные с ней часы. Но даже сейчас, когда он стоял напротив злорадствующего и заметно раздраженного Матоля, его уверенность, что это того стоило, не поколебалась.