Книга Альфонс ошибается однажды - Маргарита Южина

Лянка улыбнулась и посмотрела на Корнеева. Он о чем-то переговаривался с девицами, но все же поглядывал на Лянку.

– Лян! Ты с кем там переглядываешься? С Корнеевым, что ли? Это он пишет? – дернула за рукав подругу Милка.

Фу-ты, а Лянка про нее совсем и забыла.

– Милочка, пиши своему Васяткину и не мешай мне… налаживать хрупкие отношения, – отмахнулась Лянка и вдруг посмотрела на подругу с возмущением. – И вообще! За столом твоего любимого сидит черт знает кто, а ты здесь записочки строчишь! Иди и сядь с ним рядом!

– Между прочим, эти «черт знает кто» не моего любимого, а твоего! Корнеевские это! – заявила Милка, но послушно поднялась и побрела к столику Васяткина. Уже давно играла медленная музыка, а он ее еще ни разу не пригласил – пора было брать ситуацию в свои крепкие руки.

Лянка осталась одна, но совсем не печалилась, теперь ей пришла новая записка: «А танцевать со мной пойдешь?» Лянка посмотрела на Корнеева и улыбнулась.

«Так ты сначала пригласи – и узнаешь», – отправила она ответ и почти сразу же почувствовала, как на ее плечо легла большая, горячая рука.

– Ну так пойдем, – стоял перед ней огромных размеров детина, с коротким ежиком на голове и с татуировкой на запястье. Это был один из тех, чья компания ржала громче других, орала всех наглее и вообще портила всеобщую мирную картину. – Пойдем, – уже настойчивее проговорил он.

– К-куда? – не сразу сообразила Лянка.

– Танцевать, – просто пояснил парень. – Ты просила – пригласи.

– Я вас не просила.

Парень вместо ответа показал ей записку. Вся кровь хлынула Лянке в щеки. Стало вдруг нестерпимо стыдно, что она так легко дала себя обвести вокруг пальца! С чего это она решила, что ей написал Корнеев?! Еще и сидела, глазки ему строила! А он! Да он забыл, что она вообще на этом свете проживает, гад! И как вот теперь выкручиваться? Она вдруг как-то сразу поняла, что с этим товарищем шутить не получится.

– Вы знаете, я, пожалуй, пойду, – поднялась она.

Но он крепко ухватил ее за руку.

– А я что – один здесь, как дурак, торчать останусь? – набычился он.

Глаза его смотрели в упор, и сразу было видно – дураком он быть никак не согласится.

– Можете, как умный, пригласить вон ту девушку, за соседним столиком.

– И чего это я метаться по всему кабаку буду?

– Я не танцую… – процедила сквозь зубы Лянка. – И вообще – меня… друг ждет, ясно?!

– Не ждет, ты сама писала.

Идти с ним было никак невозможно, но и отвязаться тоже не получалось. На них уже стали оглядываться, а за дальним столиком Корнеев и Васяткин просто вытянули шеи. Позвать их? Да Лянка лучше провалится сквозь землю… сквозь воду или что там внизу!

– Парень… тебя босс зовет, – кивнула в сторону его столика Лянка, и на минуту детина ослабил хватку.

Она вырвала свою руку и, вздернув подбородок, пошла к выходу. Но не тут-то было – парень в два прыжка догнал ее и снова ухватил за руку:

– Че врать-то?! Тебе че – трудно со мной на медляк пойти? В падлу?

– Пошшшел вон! – зашипела Лянка и со всей силы шибанула тонким каблуком парню по ступне.

– Уй-е… – взвыл тот, и непонятно, чем бы все закончилось, если б к парню не подоспели двое дюжих ребят их охраны ресторана.

– Пройдемте!

– Какое, на фиг, пройдемте?! – вырывался тот, но Лянка уже не обращала на него внимания – путь был открыт, и она неторопливо, вальяжно направилась к себе в каюту.

В каюте было грустно. Где-то совсем рядом разрывалась музыка, хохотали девчонки и вовсю горланили парни, а Лянка сидела у себя в номере и не могла даже выйти – на сегодня ей уже хватило приключений.

Нет, ну как она могла подумать, что эти записки писал ей Корнеев! Она что – не могла посмотреть, какой у него номер? Не могла – значки были маленькие, а он сидел далеко… И все равно! Можно было Милку послать, узнала бы… А Милочка даже не приходит! Погибай, умирай! Пусть тебя неизвестно кто хоть на части разорвет – подруженьке до тебя никакого дела!

Лянка совсем уж было собралась от обиды разреветься, как двери в каюту распахнулись, и ввалилась веселая компания – Милка, Васяткин, Корнеев и… две девицы! Ну совсем девочки совесть потеряли!

– Лянка, ты чего ушла?! – сразу же накинулась на нее Милка.

Но Лянка ее не видела. Она смотрела на Корнеева, а тот… тот весело смотрел на Лянку, и в его глазах… совсем не было никаких чертиков, а только… только теплота! Столько теплоты! И он так окутывал Лянку своим взглядом, что она сразу простила ему все – и нахального детину, и ненаписанные записки и… и вообще все!

– Да идиот какой-то прицепился, – улыбнулась она.

– Какой идиот? – немедленно озаботился Васяткин. – Мы ж его в бараний рог! Да мы его! Арсюха, ты с собой топор брал?

Девочки рядом с Арсением тут же отозвались звонким хохотом – ну ужас до чего смешно сострил Степка!

– Мила, – не выдержала Ляна. – Так ты чего ж гостей на пороге держишь? Ты проводи их дальше, у нас номер большой. И подружек своих проводи.

– А мы не Милочкины подружки, – язвительно сообщила пепельная красавица. – Мы с Арсением.

– Ах, вы с Арсением, – протянула Лянка и взглянула на Корнеева.

Тот все так же светло улыбался, как будто говорил: «Ты видела таких дурочек! С Арсением они! Наивные!» Лянке стало весело. Действительно! Что они там себе думают! Это же она, Лянка, знает Корнеева как свои… стоп… она его тоже не знает. Но… она его не знает гораздо дольше, чем эти две вертихвостки! У нее уже стаж!

– Арсений, ну тогда ты проводи своих подружек, – улыбнулась она ему, как бы говоря: «Ну-ну, посмотрим, что у тебя за вкусы».

И он снова ответил только взглядом: «Ну не гнать же их, а то опять какая-нибудь в воду сиганет».

Как ее захватывала эта игра в молчаливый разговор! Они могли сказать друг другу все, что хочется! И никто, ни одна живая душа не услышала бы их!

На стол накрыли быстро – просто заказали из ресторана мяса, фруктов и вина, да еще салатиков. И теперь сидели веселой компанией за низеньким столом. Каюта, которая только что казалась большой и пустой, вдруг в одно мгновение сделалась маленькой и уютной. А потом… потом Васяткин притащил гитару, и Корнеев пел. А как он пел! Когда он спел: «Все равно она оставила его, а он простил», девица в лиловом платье, которую звали Танечка, шмыгнула носом и утерла набежавшую слезу… а потом понеслась в ванную, чтобы смыть тушь – та размазалась вместе со слезами. Иринка, девушка с пепельными волосами, держалась до последнего, однако, когда Корнеев тихим вкрадчивым голосом запел: «Ты судьба моя косолапая…», не выдержала и она. Но у нее, видимо, косметика оказалась подороже – макияж не пострадал. Зато чуть не пострадала Лянка – девица нагло облапила Корнеева, уткнулась ему в плечо и теперь сопела ему в шею. Даже Васяткина проняло, и он прижал Милочку к себе, и та сидела теперь, боясь шевельнуться – вдруг каким-то непостижимым образом рука свалится с ее круглого плеча! А Арсений пел, будто и вовсе никто не болтался у него на плече и не пожирал его восхищенным взглядом. Он смотрел куда-то вдаль, а Лянка… Лянка тоже смотрела в иллюминатор, но каждой клеточкой чувствовала – это он для нее поет. И сейчас вот… и вот эти слова – это то, что он не может просто так сказать, а поэтому… поэтому песня. Иначе для чего же эти песни существуют?