Книга Уходи с ним - Аньес Ледиг

— Как она?

— Представления не имею. Мы ее сдали в приемное отделение, а больше ничего не знаю.

— Она на каком месяце?

— Ты слишком многого от меня хочешь. Но точно срок слишком ранний, так что живот вряд ли травмирован. Так ты ее знаешь?

— Это медсестра, которая ухаживала за мной в реанимации, когда я упал три года назад. Она не должна потерять ребенка.

— Ну, тут ты ничего поделать не можешь.

— Я навещу ее, как только закончим.

Я зашел в гинекологическое отделение больницы «скорой помощи» как был, в форме пожарного. Это придает некоторую законность моему посещению. А главное, я сэкономил время, придя прямо со службы. Спрашиваю акушерку, могу ли я видеть беременную женщину, угодившую в автомобильную аварию, и пользуюсь случаем, чтобы поинтересоваться, как дела у той, что мы вытащили из-под завала. Все благополучно, плод ни у той, ни у другой не пострадал. Случаются иногда небольшие чудеса среди всего этого ужаса.

Когда я захожу в палату, Джульетта лежит с закрытыми глазами. Я подхожу к кровати. Не знаю, как поступить, чтобы не испугать ее. Тихонько покашливаю. Она открывает глаза и медленно поворачивает голову ко мне. Я вижу кровоподтек на виске. И покрасневшие запавшие глаза, обведенные темными кругами.

— Ромео?

— Добрый вечер, Джульетта.

— Вы пришли.

— Как только смог. Коллега рассказал мне о вас. Как вы?

— Нормально. С ребенком все хорошо. Все нормально. У меня болит голова, и я очень устала. Думаю, они немного переборщили с успокоительным.

— Я снова приду завтра утром, а сейчас отдыхайте, но я только хочу, чтобы вы знали: я здесь и думаю о вас и о вашем ребенке. Вам что-нибудь нужно?

— Спасибо. Мой друг принесет мне кое-какие вещи.

— Хотите, я предупрежу Малу?

— Пожалуйста.

— Я все сделаю.

Потом я целую ее в лоб и беру за руку. Она не пожимает мою. Ее рука вялая и безжизненная. Не уверен, что узнал бы ее на улице. Нет, конечно, человек, о котором вы думали все три года, не может просто исчезнуть из вашей шкатулки с воспоминаниями. Но мне бы пришлось дважды подумать, чтобы осознать такое превращение.

Джульетта больше не Джульетта.

В тот же вечер, вернувшись к себе, я позвонил деду, чтобы он предупредил Мари-Луизу. Она была рядом, и я смог поговорить с ней напрямую. Она попросила отвезти ее в больницу к Джульетте завтра утром, мы так и договорились.

Три года назад, получив последнее письмо Джульетты, я почувствовал, что мне необходимо поговорить с дедом. Он единственный, кому я мог доверить любые переживания, зная, что он меня не осудит. Дед меня подбодрил, а потом улыбнулся и сказал, что о ее делах я все равно смогу узнавать, потому что Мари-Луиза…

Мне показалось совершенно невероятным, что они влюбились друг в друга. Ее бабушка и мой прадедушка. И все это благодаря моему падению. Так я познакомился с Малу, которая регулярно рассказывала мне обо всех новостях, но в один прекрасный день этих новостей стало меньше, а потом они и вовсе иссякли. А ведь мне казалось, Джульетта с бабушкой очень близки. Малу беспокоилась, но ничего не могла поделать.

И я тоже.

Радуга любви

Меня положили в отдельную палату в гинекологии. Мне знакомы больничные правила, так что причина понятна. Они положили меня сюда, чтобы я не слышала младенцев из послеродового. Их мрачные лица, когда они объявили мне, что при сроке в двадцать одну неделю подобная травма требует особого наблюдения и есть риск ретроплацентарной гематомы, а значит придется подождать несколько дней, чтобы выяснить, как будет развиваться беременность, — это было как нож в сердце.

Но разговор с Ромео вернул мне немного надежды. Моя беременность не прервется, и я рожу ребенка почти в срок. Не могу же я избрать роль жертвы, если три года назад твердила ему, что это не выход. А мой крошечный ребенок — я буду говорить с ним целыми днями, скажу, что у нас все получится, у нас обоих, а я еще подержу его в гнездышке, чтобы он чувствовал себя в тепле и покое. Счастье, что я ничего не сломала, только гематомы по всему телу, и довольно болезненные, но они скоро рассосутся. Я была пристегнута и ехала не очень быстро.

Лоран позвонил мне ближе к восьми вечера, после того как я оставила три сообщения на его телефоне. Спросил, что я делала в магазине в такую погоду. И добавил, что мне следовало быть осторожней за рулем, и если я потеряю ребенка, то по собственной вине. И я почувствовала себя виноватой. Он сказал, что вечером у него важное совещание и он не сможет заехать. Я попросила привезти мне кое-какие вещи и туалетные принадлежности. Он заедет завтра утром перед работой. Другой на его месте отменил бы совещание, чтобы приехать и обнять меня.

Другой не сделал бы со мной того, что он сделал.

Но другого у меня нет.

Единственный человек, с которым я связана, бьет меня.

Хотя я и говорю с ним, с моим ребенком, мне все равно страшно. Я молча плачу, когда акушерка заходит в палату. Она закрепляет аппарат у меня на животе, чтобы прослушать его сердце и проверить, нет ли у меня сокращений. Тридцать минут минимум. Она могла бы уйти и продолжить обход, но я плачу. Поэтому она садится рядышком на кровать и мягко берет мою руку, улыбаясь мне.

— С чего эти слезы?

— Я зла на себя.

— Вы же не нарочно въехали в дерево?

— Конечно же нет. Но я слишком нервничала, чтобы садиться за руль. Крыша магазина обрушилась прямо передо мной. Я очень испугалась.

— Это вполне по-человечески — спасаться бегством.

— Может быть.

— Можно я задам вам вопрос? Вы не обязаны отвечать.

— Какой?

— В вашей медицинской карте указано, что характер гематом не соответствует травмам при дорожной аварии, и стоят вопросительные знаки. Кровоподтеки на виске и на ягодицах, отечная промежность с травматическими трещинами.

— …

— С вами плохо обошлись еще до несчастного случая?

— Да.

— Не хотите мне сказать, кто?

— Не знаю.

— Здесь вам ничто не угрожает.

— …

— …

— Мужчина, с которым я живу. Он больше не мог терпеть, что ко мне нельзя прикасаться из-за беременности.

— Это было впервые?

— С тех пор, как я забеременела, да.

— А раньше?

— Раньше случалось.

— Что вы собираетесь делать?

— Сохранить этого ребенка. Все остальное не так важно. Я не переживу, если его потеряю.

— Есть только одна важная вещь, которую вы можете сделать для вашего ребенка, когда дела идут плохо и вы за него боитесь: послать ему радугу любви…