Книга Через реку забвения - Моника Бейком

Тереза на секунду задумалась.

— Пожалуй. Давай выпьем за нынешний вечер.

— За что-то определенное в нем? — уточнил Брюс.

— Э-э… нет. За все.

— Хорошо, поддерживаю. Только добавлю от себя, что хотел бы, чтобы подобных вечеров еще много было впереди. Согласна?

— Конечно. Почему бы нет? Ведь мы с тобой партнеры по бизнесу.

Судя по всему, это было не то, что хотелось бы услышать Брюсу, но он кивнул и тоже поднял бокал. Одновременно пригубив вино, они взялись за еду.

— Так чем тебе не нравится моя самодостаточность? — спросила она, отрезая кусочек мягкого ароматного мяса и отправляя в рот.

— Я не выражался так категорично. Но меня интересует, как далеко она распространяется.

Тереза прожевала кусок и одобрительно кивнула. Затем спросила:

— Вот как? А почему только это? Кстати, ты ешь. Мясо действительно превосходно, как-то раз я уже заказывала его здесь.

Брюс тоже съел кусочек, запив его глотком вина.

— Ну? — выжидательно взглянула на него Тереза.

— Вкусно, — сказал он. — В «Меццо» всегда была замечательная кухня. — Проглотив еще кусок, Брюс продолжил: — Разумеется, меня интересует не только твоя приверженность этой идее, вернее не столько она, сколько то, насколько серьезно ты намерена ей следовать. — Заметив вопросительный взгляд Терезы, он с усмешкой пояснил: — Видишь ли, у меня здесь личный интерес.

При слове «личный» она на миг застыла, подумав о том, что Брюс очень близко подошел к теме, которую ей трудно обсуждать, и в то же время испытывая от этой мысли необъяснимое удовольствие.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — вздохнула Тереза. — Мне бы хотелось, как ты говоришь, серьезно следовать идее самодостаточности, но, боюсь, я к этому еще не готова.

В глазах пристально наблюдавшего за ней Брюса промелькнуло нечто похожее на проблеск надежды.

— А нельзя ли узнать об этом поподробнее? — негромко спросил он.

Тереза вскинула на него удивленный взгляд.

— Об идее самодостаточности?

— Нет, с ней ты нас всех уже в общих чертах ознакомила.

— Что же тебя интересует?

— Твоя неготовность следовать ей, — улыбнулся Брюс.

Тереза слегка нахмурилась.

— Вижу, ты не воспринимаешь мои философские искания всерьез. А между тем для меня это вовсе не шутка.

— Солнышко! — с жаром произнес он. — Поверь, ничего более серьезного, чем твои искания, для меня в настоящий момент не существует.

Его горячность произвела на Терезу большое впечатление.

— Да-а? — протянула она с оттенком изумления. — Вот не ожидала. А почему?

Брюс опустил нож и вилку.

— Потому что они могут сказаться на той части моей дальнейшей жизни, которая связана — и очень тесно — с тобой.

На этот раз Тереза первой опустила глаза. «Парень в тебя влюблен. Таково, если хочешь знать, мое мнение». Неужели Синтия права? Если так, то последнюю фразу Брюса нужно воспринимать как очень прозрачный намек, почти признание. Готова ли я к этому?

Ответ для нее был более чем очевиден. Ей очень нравились новые отношения с Брюсом, а сам он вызывал восторг — чему в немалой степени способствовало то обстоятельство, что в прошлую субботу Тереза словно заново открыла его для себя. Не говоря уже о том, что сам Брюс открыл для нее загадочный прежде мир физического удовольствия. Но ее вполне устраивало нынешнее положение, когда о чувствах никто из них не заговаривал.

До этого момента Терезе казалось, что и Брюс вполне доволен существующей ситуацией, но сейчас она начала понимать, что заблуждалась. Разговор приблизился если не к опасной, то к весьма напряженной черте. И Тереза чувствовала, что если та будет перейдена, то полюбившаяся ей в последнее время теория самодостаточности окажется под серьезной угрозой.

А она и без того претерпела изрядные изменения за время, прошедшее с субботы.

— Так можно мне узнать, почему ты не чувствуешь в себе готовности следовать избранному тобой философскому направлению? — произнес Брюс.

Тереза вздохнула.

— Поверь, я пытаюсь. Но мои чувства, переживания и… Словом, для этого, скорее всего, нужно быть менее эмоциональным человеком. Я методично изживаю в себе эту черту характера, но, увы, пока не добилась особых успехов.

— Счастье, что тебе этого не удалось! — с облегчением произнес Брюс. — В противном случае все обернулось бы катастрофой. Про себя я уже не говорю, потому что в первую очередь это касается тебя самой.

12

Тереза поставила на стол бокал, который за минуту до этого поднесла к губам, чтобы отпить глоток вина.

— Меня?

Брюс кивнул.

— Конечно. И прежде всего твоего творчества.

Во взгляде Терезы промелькнуло искреннее удивление.

— А при чем здесь оно?

Брюс рассмеялся.

— Ну знаешь! Странно слышать подобный вопрос от тебя. Ведь все твои песни — это сплошные эмоции. Причем очень широкого диапазона: от самых негативных до очень светлых и даже ликующих. — Он откинулся на спинку стула. — И вообще, как ты представляешь себе музыканта, лишенного каких бы то ни было чувств? Да он просто ничего не сможет сыграть!

Тереза задумчиво сжевала несколько ломтиков жареного баклажана, запила вином и сказала:

— Признаться, мне это как-то не приходило в голову.

Она вновь на некоторое время погрузилась в молчание, а Брюс внимательно наблюдал за ней, не пытаясь продолжить разговор.

Наконец Тереза медленно произнесла:

— Может быть, ты и прав. Даже наверняка. И это означает, что я зашла в тупик.

— Ну, не расстраивайся, положение не так уж безнадежно… — начал было Брюс, однако Тереза прервала его.

— Не успокаивай меня, теперь я прекрасно осознаю свои заблуждения. — Она усмехнулась. — Признаться, у меня и раньше возникали сомнения относительно того, возможно ли реализовать теорию самодостаточности на практике, а сейчас… Вероятно, она принадлежит к категории идей, которым суждено остаться неосуществленными. Во всяком случае, для меня.

— Все равно не вижу причин сокрушаться. По-моему, отказавшись от этой идеи, ты только выиграешь. — Выдержав небольшую паузу, Брюс добавил: — Между прочим, я еще в ходе пресс-конференции заметил некоторое противоречие в твоих словах.

— Какое? — быстро взглянула на него Тереза.

— Сама посуди, отвечая на один вопрос, ты говоришь, что хочешь стать самодостаточной, а на другой — что желаешь быть целостной. Но, по-моему, первое подразумевает ограничение, а второе, напротив, расширение и готовность вобрать в себя как можно больше всего. В том числе и эмоций. И как это совместить?