Книга Хождение по квадрату - Рид Фаррел Коулмен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я думаю, осознание неизбежной скорой смерти — это палка о двух концах: и благословение, и проклятие. Для семьи умирающего — благословение, можно привести в порядок дела, забыть все обиды, восстановить равновесие. И когда наконец смерть приходит, она приносит облегчение. Траур недолговечен, потому что любимые уже давно горюют. Для умирающего же смерть ужасна. Я не говорю о физических страданиях. Одна моя подруга, официантка, сказала мне как-то, что она с трудом припомнит клиентов, которые дали ей самые большие чаевые, но она могла бы с точностью описать людей, которые не давали их вовсе. Мне кажется, неизбежная смерть настолько увеличивает ваши грехи, что затмевает для вас все остальное. Я думаю, мистер Брайсон слышит звон в ушах. Пока я не уверена, что он хочет сказать, но совершенно ясно, что вы — тот единственный человек, которого он выбрал для исповеди.
— Не говорите, что ревнуете, сестра.
Она свела вместе большой палец и мизинец.
— Может быть, совсем немножко. Вы женаты, мистер Прейгер?
— Разведен. — Я с трудом сглотнул. — Почему они говорят «Все дороги ведут домой»? Мы расстались с женой, потому что я хранил старый секрет. Странно, что именно об этом мы заговорили.
— Простите меня. Роман? — осмелилась спросить сестра Маргарет.
— Все не так просто. Думаю, она простила бы мне роман. Вы знаете, что есть некоторые секреты, которые можно раскрыть в любой момент, потому что прошло время и они не способны причинить боль. Несколько лет назад, во время празднования Пасхи, я признался брату Арону, что любил наблюдать за ним и его девушками через дырку в стене. Мы оба посмеялись, и я оценил его девушек по десятибалльной шкале. Но есть некоторые вещи, которые с годами становятся только тягостнее. Всегда трудно поделиться болью или признать свою вину, но когда эта возможность исчезает…
— Я не имею в виду молитву, — сказала сестра Маргарет и в знак утешения накрыла мою руку ладонью, — но, если вы хотели разделить это с…
— Спасибо, сестра, это любезно с вашей стороны, но не сейчас. Может быть, когда все утрясется, мы назначим свидание в пиццерии и поговорим.
— Мы назначили свидание. У вас есть дети?
— Дочь, — сказал я и протянул фотографию Сары с выпускного вечера. — Ей сегодня исполнилось восемнадцать.
— Ох, какие рыжие волосы, она просто красавица!
— Предполагается, что через несколько недель она поедет поступать в Мичиганский университет, — сказал я с гордостью и раздражением одновременно.
— Предполагается… — повторила она. — Какие-то проблемы?
— Парень. Послушайте, сестра Маргарет, мы можем…
— Безусловно.
Некоторое время мы молча жевали, но потом я перевел разговор на Тайрона Брайсона. Как он попал в хоспис? Как долго здесь находится? Что сестра Маргарет знает о нем и его прошлом?
Ответы были прямыми, но узнал я немного. Брайсон попал в хоспис после лечения в одной из клиник прихода. В хосписе Святой Марии он находится три недели. Сестра Мария не слишком много узнала о мистере Брайсоне, кроме того, что он жил на улицах Нью-Хейвена. Его единственным имуществом была одежда с чужого плеча, клочок бумаги с моим именем и вырезка из газеты. Он был уроженцем Нью-Йорка. Это он сам ей рассказал и со дня прибытия в хоспис умолял, чтобы кто-нибудь разыскал меня.
Я начал рассказывать некоторые обстоятельства моего участия в деле Патрика Малоуни и дошел до звонка Рико, когда зазвонил мой мобильный телефон.
— Это вас. — Я передал через стол трубку сестре Маргарет.
— Он пришел в себя, — сказала она, — но неизвестно, долго ли будет в сознании и случится ли это снова.
Я с перебором кинул деньги на стол и пошел следом за сестрой, жалея, что не захватил с собой остаток пиццы. Странные мысли иногда приходят людям в голову.
(поздно ночью)
Первые поцелуи несут с собой ничем не замутненные сладкие открытия, так отличающиеся от первого опыта в постели. Каким-то образом неловкость первых поцелуев усиливает их прелесть. Как надо повернуть голову? Понравится ли ей, если я возьму ее за подбородок, или я должен обнять ее, либо вообще не должен дотрагиваться до нее руками? Закроет ли она глаза? Должен ли я посмотреть, чтобы убедиться в этом? Раскроет ли она губы? Если да, должен ли я этим воспользоваться? И когда в конце концов, несмотря на сложные расчеты, вы ударяетесь носами, вам становится забавно, и неловкость исчезает, как туман.
Обед был съеден в полной тишине, и мы погрузились в раздумья о последствиях и возможностях. Доведенный до помутнения рассудка сладким запахом лука, который жарился в масле и курином жире, я погрузился в образы прошлого — представил себе Бабу Хану в больших домашних тапочках, с сеткой на волосах и домашнем платье стоящей на кухне перед плитой и жарящей куриную печенку.
Я был таким романтиком. Интересно, может, Кэти тоже погрузилась в подобные воспоминания? Что бы на это сказал Фрейд? Наверное: «Передай мне черный хлеб и куриные шкварки».
— Чему вы смеетесь? — спросила она, когда я закончил нарезать свой кусок штруделя.
— Ничему, — солгал я.
Даже если бы я очень постарался, то и тогда я не смог бы найти изящный способ объединить Фрейда, мою бабушку с материнской стороны, жареную печенку и округлости груди Кэти в осмысленную фразу, которая не оскорбила бы девушку и не выставила меня невменяемым. Я подозревал, что в тот момент мы оба простили бы друг другу почти все, но не хотел рисковать.
Решив, что двадцать долларов на рыло — сумма вполне достаточная для каждого, кто пожелает оказать Кэти помощь, я договорился с менеджером ресторана, чтобы он обналичил чек. Добиться этого в Нью-Йорк-Сити — примерно такой же подвиг, как находка святого Грааля и выигрыш в трехкарточный монте.[28] Помог мой полицейский жетон, но решили дело плакат и искренность Кэти. В качестве благодарности мы предложили менеджеру двадцатку. Он отказался и принялся приклеивать плакат с Патриком на дверь.
— Ненавижу банки, — сказала Кэти, когда мы двигались пешком к центру. — Они владеют нашими деньгами двадцать четыре часа в сутки, но доступ к ним ограничен шестью часами и пятью днями в неделю. Неправильно, что приходится умолять, чтобы вам отдали ваши же деньги.
— Кое-где в стране проводят эксперимент с автоматами, выдающими наличность, — сказал я ей. — Ограниченные часы работы банков хороши, чтобы управлять человеческими порывами. Позволить людям иметь доступ к своим деньгам в любое время — не слишком удачная мысль. Даже уравновешенные люди порой принимают очень глупые решения на полный желудок в три часа ночи. Я не думаю, что предоставление наличности в любое время принесет обществу пользу.
— Понимаю вашу мысль.
— Кроме того, плохие парни любят банковские автоматы. Количество уличных грабежей стремительно возрастет, а продажа наркотиков станет индустрией.
