Книга Проданная замуж - Хамфри Прайс

Библиотека, когда мы туда добрались, только усилила возникшее ощущение покоя. Когда мы вошли внутрь, меня охватило мощнейшее чувство спокойствия, безопасности. Это было тихое место, где обитали знания и приключения. Я только теперь поняла, насколько мне не хватало такой атмосферы.

Папа показал нам отдел библиотеки, обозначенный «Книги для детей», и пошел побеседовать с леди, которая сидела за конторкой. Мы разошлись в разные стороны: Мена нашла большую книжку с картинками и направилась к креслу, чтобы ее полистать. А я разглядывала надписи наверху полок, пока не нашла то, что мне было нужно. В конце комнаты, в отделе для детей постарше, стоял целый шкаф с табличкой «Детективные истории». Я пробежала рукой по книжным переплетам, просматривая названия, говорящие о приключениях в дальних краях, после которых храбрых детей всегда вознаграждали.

Я как раз решила достать одну из книг с полки, когда ко мне подошел папа.

— Я поговорил с библиотекарем и заполнил анкету. Вы можете взять по три книги, но должны вернуть их до окончания срока, который укажет в них эта леди.

У меня на мгновение перехватило дух. Можно будет почитать в постели — неужели это правда?

— Мы можем взять книги домой?

— Конечно, — ответил папа. — Однако не затягивайте с выбором, я скоро должен буду отвести вас домой.

В конце концов я выбрала по одной книге из серий «Знаменитая пятерка», «Нэнси Дрю» и «Отважные мальчишки». Мена взяла для себя большую книгу сказок.

— Можешь взять еще две книги, — напомнила я.

— Я хочу только эту.

Я тут же повернулась к папе.

— Если Мена выберет только одну книгу, могу я взять еще две?

— Конечно, если будешь их нести.

Я вытащила из шкафа еще две «Знаменитые пятерки», после чего мы с Меной направились к выходу.

— Сэм! Мена! — крикнул вдогонку папа и махнул рукой в сторону конторки. — Нельзя так просто уходить. Леди нужно поставить печати на ваших книжках. И не забудьте, их нужно вернуть в указанный срок.

Библиотекарь поставила печати на бланках, прикрепленных к обложкам книг, и помахала рукой, чтобы чернила скорее высохли. Она посмотрела на мою стопку книг и спросила:

— Может быть, положить их в пакет?

Я кивнула. Пакет оказался очень тяжелым, и я взялась за ручки одной рукой, а второй поддерживала его снизу.

Папа заметил мои мучения и вздохнул.

— Давай пакет мне, — сказал он.

Папа нес книги всю дорогу домой и ненадолго передал их мне, только когда зашел в магазин за конфетами и шоколадками, которые мы с Меной договорились припрятать до вечера, чтобы съесть их во время чтения.

Когда мы вернулись домой, мать с порога спросила:

— Куда ты с ними ходил?

— Я водил их в библиотеку, — услышали мы папин голос, взбегая по ступенькам на второй этаж: нужно было скорее попасть в спальню и спрятать книги под кроватями. — Они взяли несколько книг, которые нужно будет вернуть через месяц.

— Ты взял им книги, английские книги? — переходя на пенджаби, заорала мать так, что нам на втором этаже было слышно. — Они учат достаточно английского в школе! Зачем им книги?

Мать ненавидела все, что было написано по-английски. Нераспечатанные письма летели в мусорную корзину. Она оплачивала счета, только когда у порога появлялся кто-нибудь, кто собирался отрезать газ или электричество.

Я вышла на лестницу, чтобы послушать дальнейший разговор. Мена осталась ждать в спальне, как всегда прячась от гнева матери. Голос папы, пытавшегося успокоить мать, был тихим и ласковым.

— Они взяли пару книжек с картинками и рассказы про животных. Могу показать, если хочешь.

Мать ответила слишком тихо, и я не разобрала слов. Спустя некоторое время папа подошел к лестнице, и я бросилась в спальню, чтобы он не догадался, что я подслушивала.

— Мена, Сэм, — позвал он, — я ухожу.

Мы быстро спустились, чтобы попрощаться.

— Спасибо, пап, что сводил нас в библиотеку, — говорили мы с Меной, обнимая отца с двух сторон.

Он нежно потрепал нас по щекам и со словами:

— Скоро увидимся, — вышел за дверь.

Мать ничего не сказала про книги. Весь вечер я была в приподнятом настроении, хотя мне не терпелось подняться в спальню и почитать, а время ложиться спать все никак не наступало. Даже работа, которую нужно было переделать, не портила мне настроения, и я, счастливая, мыла тарелки, подметала полы, чистила плиту и массировала матери голову, потому что она у нее разболелась. Эту процедуру обычно выпадало делать мне. Я должна была минут двадцать растирать и разминать у матери кожу головы, давя с такой силой, что начинали болеть пальцы. Иногда это делала Мена. В таких случаях мать ложилась, и я должна была массировать ей ноги, за исключением колен, спины и рук. Однако труднее всего было массировать голову, потому что нужно было наклоняться над лежащей матерью и от неудобного положения спина у меня болела не меньше пальцев.

Наконец все было сделано и нам с Меной можно было подниматься к себе в комнату, чтобы почитать книжки. Но тут с работы вернулся Манц и, едва завидев меня, упрекнул в том, что я не выстирала его одежду.

С недавнего времени я начала им перечить. Когда кто-то давал мне указание, я могла что-нибудь пробормотать, выражая протест. И если тот, с кем я разговаривала, переспрашивал: «Что?», — я отвечала: «Ты слышал» — и уходила прочь. Побои уже перестали иметь для меня слишком большое значение: раны, которые не сходили с моего тела, заставляли воспринимать насилие как нечто рутинное. И хотя я не слишком часто озвучивала возражения, мое упрямое нежелание подчиняться вызывало недовольство матери. В этом, конечно, и была главная проблема.

Весь тот вечер я тяжело трудилась: в комнатах не осталось ни пятнышка, тарелки были вымыты и разложены по местам, ужин Манца сварен и готов к разогреванию. Манц не ценил работу, которую я выполняла, он видел только то, что не было сделано. Мне хотелось одного — подняться к себе в комнату и почитать, а перед глазами у меня стоял образ Ханиф, сидящей на канапе, в то время как я убиваюсь, выполняя тяжелую работу. Я огрызнулась, выпалив слова прежде, чем успела их осознать:

— Жене скажи, чтобы стирала твою дурацкую одежду, — и стала подниматься по ступенькам.

— Что ты сказала? — Манц схватил меня за волосы и стянул с лестницы.

Я знала, что будет дальше; я как будто оказалась вне своего тела и видела все со стороны. Высоко на лестнице я заметила Мену. Я уже чувствовала удары Манца, но продолжала наблюдать, что происходит вокруг. Вот Мена отвернулась к стене. Интересно, почему? Манц ведь бьет меня, а ее не трогает. Хотя, наверное, тяжелее смотреть, как с кем-то, кого ты любишь, происходит что-то ужасное, чем самому выносить это.

Манц бил меня наотмашь и кулаком по голове, дергал за волосы, да так сильно, что я в конце концов упала на пол. Он принялся пинать меня ногами и с силой наступать мне на ноги, а потом поднял за волосы, чтобы удобнее было бить кулаком в живот. Я повалилась на колени, когда он выбил воздух из легких.