Книга Надежда-прим - Александр Айзенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Алле! — робко позвал он его.
— Говори! — раздался хриплый до неузнаваемости голос. Мокров готов был поклясться, что явственно слышал, как сухой язык облизнул пересохшие губы.
— А две тыщи?
После пяти минут ожидания, трубка снова тяжело прохрипела:
— Найдутся! Говори!
А между тем Надежда Викторовна устроила первую в городе презентацию под лозунгом «Сохранение умов и талантов в России и предотвращение их утечки на Запад». Желающих узнать, как Надежда Викторовна и ее контора намерены сохранить умы и таланты в России собралось предостаточно. По всему чувствовалось, что тема касалась всех собравшихся, и каждый с нетерпением ожидал, что именно ему будет предложено, чтобы именно он чего доброго не покинул несчастное отечество и не утек на Запад.
По поводу места проведения презентации среди советников «Надежды-прим» разгорелся нешуточный спор. Одни предлагали устроить торжество в новом бизнес-центре, другие — во время воскресной ярмарки на Площади Павших революционеров.
Самое сногсшибательное предложение поступило от собкора «Комсомолки» — презентацию провести под землей, на месте запланированной станции заброшенного метрополитена.
Надежда Викторовна решительно похерила все предложения, и как государыня всея Руси торжественно приговорила:
— Презентации быть на Алом поле! В Органном зале! В бывшем соборе… каких-то там апостолов! Да так, чтоб чертям стало тошно! И попам тоже! — подумав, добавила она.
И все согласились, что они не правы, а права она — мать-настоятельница «Надежды-прим», Надежда Викторовна Коробейникова, их Надежда!
— А че, — увлеченно убеждали все друг друга, — помочь себе и ближнему — святое дело! И место там святое! Вау!
— И пусть владыка его освятит перед презентацией, — подсказал собкор «Комсомолки».
— А для чего? — не сразу врубилась Коробейникова. — Чего его святить? Оно же и так святое!
— А для верности! — хихикнул собкор. — Святого много не бывает!
— Владыка? Какой владыка?
— Так наш архиепископ.
— А че у нас и архиепископ имеется? — искренне удивилась Надежда Викторовна.
— А как же! — заверил ее собкор. — Как у всех! Истинно православный пастырь, ловец человеческих душ! Водку пьет за милую душу! А какой скандалист — закачаешься! Одно слово — владыка!
— А зовут как?
— Кажись, Георгий!
— Победоносец, значит, — блеснула эрудицией Коробейникова.
— Почти, — уточнил собкор.
— А скандалит чего? По какому поводу?
— Да по тому же самому! По какому и мы с вами! По поводу собора!
И собкор «Комосомолки» рассказал длинную и, в общем, довольно занудную историю, которая, благодаря его таланту всем показалась преинтереснейшей и стремительной, как охотничий треп на поляне, историю о том, как новая власть делила с архиепископом еще недавно никому не нужный, построенный задолго до революции, трехглавый собор.
— А владыка, — поймав интерес, вошел в штопор собкор, — говорит:
— Вы, господа, как древнерусские князьки: все мое — мое, а твое — мое же!
А мэр ему:
— Так ведь не для себя же, отче, для людей!
А владыка:
— Че ж вы, любезный, людям свое не отдаете, а все норовите чужое?
А мэр:
— Это чье же чужое?
А владыка:
— Да наше же — церковное!
А мэр:
— А я-то думал, что все — божье!
— Все церковное — суть божье, духовное то есть!
— Так и мы ж о духовном, владыка! Не казино, чай, органный зал! Все для души, все для церкви!
Тут владыка ликом почернел и голос возвысил до ора:
— Для какой-такой такой церкви, понимаешь, для иезуитской?
— Для христовой, отче, для христовой!
— Нееет, для сатанинской!
— Нееет, для христовой! Да черт с ней — для любой! Вот! Да какая разница, если орган уже тут! А вы что мне предлагаете…
— Вырвать с корнем!
— Орган — не гармошка, не вынесешь в окошко!
— А владыка, — собкор вскочил на стул, — как завопит:
— Господи! Спаси и помилуй! Второй раз за последние сто лет нехристи у святой церкви одно и то же отбирают! А те и дела нету! Анафема дому сему!
Собкор «Комсомолки» лихо вышел из штопора и, самодовольно отдуваясь, грохнулся на стул.
— Ну и че? — сурово сомкнула брови Надежда Викторовна.
— Как че? — поразился собкор. — Владыка святой собой проклял сдуру! Вот че!
— Ну и че! И на фига нам такой скандалист! У нас презентация, а у него собор! Нет, нам с ним не по пути!
— Нам с ним — да! — закусил губу собкор. — А ему с нами?
— А на черта мы ему?
— А если мы скажем, что с «Надеждой-прим» он свой собор, как спичечный коробок, не моргнув глазом, у города выкупит?
— Ну да! — съезвила Надежда Викторовна. — И полгорода впридачу!
— И с мэром вприкуску!
— А че! — Коробейникова впервые с интересом уставилась на собкора. — Такой свое не упустит! Если надо, не то, что полгорода, самого Господа за уши притянет!
И, боязливо оглянувшись по сторонам, окончательно воодушевилась:
— Ладно, зови! Пущай святит! Но… — Коробейникова величественно выпрямилась, — под твою персональную ответственность. Начнет бузить, ликвидирую, как класс! Обоих!
Как и было задумано, презентация состоялась на Алом поле, то ли в православном соборе, то ли в роскошно реконструированном Органном зале, недалеко от крошечного мавзолея Ленина и памятника легендарному Орленку. Мавзолей был просто игрушечным, и прах вождя заменял гранитный бюстик, установленный в гранитной же нише, над входом в склеп с глухой ржавой дверью.
Со времени сдачи мавзолея в эксплуатацию в склеп, похоже, никто не заходил, и что там внутри, строительный храм или вечная пустота, никто не знал. Это было такой же загадкой, как кобура милиционера в далекие застойные годы: что в ней — пистолет или семечки?
Владыка Георгий на презентацию не явился. И в благословении безбожного дела решительно отказал.
Как ни странно, Надежду Викторовну это нисколько не расстроило. Даже наоборот. Она сочла это добрым знаком. Владыке же послала сказать, что в его благословении, собственно говоря, не нуждается. Но если завтра сам отче будет нуждаться в ее, Коробейниковой, покровительстве и защите, она ему в ней по-христиански, конечно, не откажет.
