Книга Неприкасаемая - Кресли Коул

- Демпиры? – Дани ни разу за свою долгую жизнь не слышала этого слова.

- И ликаны повсюду. – Никс резко вздернула подбородок в сторону главной улицы.

Дани взглянула туда же и заметила трёх ликанов; двое из них были близнецами. Все трое являли собой яркие образцы мужественности, способной заставить биться быстрее сердце любой женщины... С другой стороны, все ликаны таковы.

Сейчас они остановились, посмотрели в сторону Дани и Никс и принюхались. Все трое напряглись, учуяв других представителей Ллора. Совсем рядом. На ладони Дани появился лёд. Никс поманила грязными пальцами, подзывая ликанов. Выглядя совсем как сумасшедшая из-за спутавшихся волос и тревожного взгляда, она проворковала:

- Идите ко мне, щеночки. Навстречу своей судьбе. - А затем громким шёпотом добавила: - Судьбой я называю свой удар.

Когда трио заговорило на гэльском, Никс засмеялась.

- Что? О чём они говорят?

- Что о нас им не стоит беспокоиться. Что ты фригидная, а я сумасшедшая. Похоже, они нас раскусили.

Фригидна. Даже какие-то ликаны думали о ней так? Моему самомнению необходима реанимация. Неутешительный диагноз.

- Видишь ли, в конце концов мы ведь станем их союзниками, - мрачно сказала Никс. – Пусть лишь официально.

Дани фыркнула. Валькирия считала, что ликаны немногим лучше зверей.

- Ты, конечно, шутишь?

- Разве я стала бы шутить о таком?

- Определённо, да. А теперь скажи, почему ты предсказала, что этой ночью меня починят?

- Я сказала, что это может случиться. Посмотри на это с другой стороны: ты провела ночь с мужчиной, который не был наёмником из Айсирии и который не планировал убить тебя. По крайней мере, до тех пор, пока не проголодался.

- Разве Мёрдок причинил бы мне боль? Или ещё причинит?

Никс кивнула в сторону магазинчика Лоа.

- Я могла читать его мысли так же легко, как и мысли его братьев. Но сейчас я едва с этим справляюсь. Я просто вижу, что ты привела его в замешательство, – и ничего больше. Хотя он думал, что к своему трёхсотлетию научился избегать таких неловких ситуаций.

- Ты сказала братья? Разве жив ещё кто-то, кроме Мёрдока и Николая?

- Тебе лучше вернуться к вампиру, он почти рядом...

- Даниэла! – крик Мёрдока слышал весь переулок.

Дани оглянулась, а повернувшись обратно к Никс, обнаружила, что та уже исчезла. Чёрт. Дани быстро нажала повтор номера, но так ничего и не услышала.

Когда Мёрдок приблизился к ней, на его лице отражалось неподдельное беспокойство.

- Почему ты ушла?

Она пожала плечами.

- Я думала, ты пробудешь там дольше.

- Ну, и кто из нас ревнивец?

- Едва ли я.

- Я просто хотел доказать, что я не грубый, - произнёс он, – и что с тобой я – это всего лишь я. И, кроме того, я флиртовал, только чтобы получить информацию. - Она всё ещё была рассержена, так что он продолжил: - Признай, ты ревновала.

- Нет, я смутилась. Потому что любой ожидал бы, что ты будешь сконцентрирован только на мне. Ты же вёл себя так, будто у нас ничего не вышло.

- Ты ведь сама говорила, что после пробуждения мужчина может желать и других женщин, а не только свою Невесту.

- Конечно, может, но только в том случае, если твоя невеста, жена или кто-то ещё чем-то тебе неприятна. Неужели я действительно не нравлюсь тебе?

Он нахмурился.

- Ты искренне не понимаешь, почему я всё ещё сомневаюсь в своей участи?

Сейчас он сильнее, чем кто-либо другой за всю её жизнь, заставил Дани почувствовать себя ненормальной.

Хотя нет. Был ведь тот римлянин...

- Вампир, я думаю, что ты боишься остепениться – и дело даже не во мне. Ты был одинок в течение многих лет, и за последние триста лет у тебя не было ни одной любовницы. И сейчас у тебя холостяцкая паника.

- Я не понимаю, о чём ты.

- Состояние, когда мужчина испытывает абсолютно нелогичный страх перед женщиной, особенно если она ему нравится. Его пугает мысль о том, что зубная щётка какой-либо девушки будет находиться в его ванной, тем самым нарушая границы его мужского пространства, и тому подобное.

- Паника? Я не паникую. - Он усмехнулся. – Даниэла, до тебя нельзя дотронуться!

Фригидна. Довольно.

- Нет, дело в тебе! Твоё сердце холоднее моего. Дотронуться нельзя до тебя.

Она отвернулась от него, собираясь уйти прочь от вампира с его непробиваемой честностью. Потому что... это было больно. Жизнь, которую я придумала...

Мёрдок пошёл за ней следом.

- Только из-за того, что я не готов вслепую принять Невесту, с которой едва знаком, – навечно принять – делает меня бессердечным? Я бы назвал себя, скорее, разумным.

- О, так, может, это не я, а ты? Сделай уже свой выбор!

- Даже будь ты совершенна во всём, меня бы возмутила эта ситуация. Обуздавших жажду учат бояться жажды крови, потому что это сводит нас с ума и делает неконтролируемыми. К этому же приводит пробуждение! Так должны ли мы одобрять его? – Он мгновенно оказался прямо перед ней, закрыв пути к отступлению. – Из-за него я поступаю так, как никогда бы не стал поступать. Хотела бы ты попробовать то же самое? Полностью изменить своему поведению?

- Если бы я была тобой? Бе-зус-лов-но. Потому что это факт – ты больше не особенный. Ты не единственный в Ллоре. Ты кровопийца, который легко укладывал женщин в койку. И сейчас ты просто предсказуем. - Он надвигался на неё, пока она не прижалась к стене здания. - Ты просто шлюха в мужском обличии, нет? – Их лица были совсем рядом, между ними лишь курился дымок её дыхания.

- Это тебя действительно беспокоит? – Они боролись – ей нужно было прекратить пялиться на его губы.

- А не должно?

Его взгляд упал на её грудь, пронзив её так, что она задохнулась и спросила:

- Что? Чего ты хочешь?

Сузив глаза, ставшие цвета горячего обсидиана, вампир посмотрел на неё.

- Того же, чего я хотел утром, - прохрипел он, – прекратить этот спор и поцеловать тебя.

Она пошатнулась. Он хотел этого?

- Но ты не можешь.

Он покачал головой.

- Я не могу провести пальцами по твоему запястью. - Одетой в перчатку рукой он прикоснулся к её волосам. – Я не могу дотронуться губами до твоей шеи... или до твоей груди. И это сводит меня с ума.

Вампир подошёл к ней ещё ближе и опёрся о стену так, что его предплечья оказались по правую и левую стороны от головы девушки. Его губы прямо у её уха прошептали: