Книга Дорогой темной, нелюдимой - Елена Руденко

– Да, вы не склонны к сантиментам, но вы человек чести и благородства. Ваше слово всегда было нерушимо, вам удалось преодолеть то, что других бы утянуло в бездну. Вы ловко балансировали на грани добра и зла…

– Я не простой картежник, также я мастер некротики, – напомнил граф, – и убивал при помощи карт, сразу как только открыл эту способность в детстве. Благодаря этому я нажил свое богатство и получил титул. Вы знаете, что мое детство прошло в разваливающейся усадьбе. Моя семья едва не пошли по миру по милости жадного родственника, который и стал моей первой мистической жертвой, его наследство нас спасло. Я сам могу быть чьей-то Тенью. Вы прекрасно знаете о моих злодействах, Мастер.

– Но вы никогда не убивали невиновных… Вы стали мистическим палачом, – возразил Мастер. – Кто-то должен был покарать этих людей, против которых было бессильно правосудие… Вам в руки дали меч карателя… Карты стали вашим оружием… Работа палача всегда щедро оплачивалась, ваши деньги заслужены.

– Мои действия были корыстны…

– За что вы уже заплатили годами своей жизни… Граф, признаться, я всегда восхищался вами.

– Значит, моя Тень стала сильна и оказывает влияние на наш мир? – устав от спора, граф попытался сосредоточиться.

– Да, Тень становится сильнее, получив ваши знания…

– Постойте, в нашем мире граф хочет меня спасти, а его Тень стремиться меня уничтожить, помогая открывать тайны и тем самым приближая к гибели? – не понимала я. – Но зачем?

– Тени нужны ваши тайны загробного мира, которые недоступны в мире Теней… Все ваши таланты помогут Тени стать могущественным властелином…

– А моя Тень, что с ней? У меня ведь тоже есть Тень из другого мира?

– У вас была тень, мадемуазель. Вы со своей Тенью давно стали едины, как бывает у людей накануне гибели… Люди часто видят свою Тень перед смертью – как своего двойника. Тень приходит к ним, чтоб стать единой с душой… А ваша Тень с вами давно, как только вы открыли в себе свой дар, еще с детства… Вы не совсем человек, вы существо между мирами… и в любой момент можете погибнуть…

Вот я и услышала то, чего опасалась.

– Но как я могу спасти Аликс? – задал граф главный вопрос.

– Если бы я знал… – вздохнул Мастер, – я помог вам только узнать противника… теперь вы знаете откуда опасность…

– Что вы мне посоветуете? – спросила я робко.

– Не знаю, – покачал головой картежник, – не имею возможности вас обнадежить…

– Сколько у нас времени? – спросил граф.

– Может, три дня, может, несколько месяцев… И это туманно…

Я снова вспомнила свой жуткий сон на кладбище. Мне оставалось жить в лучшем случае до конца года…

Когда мы покинули картежников, на улице уже светало. У экипажа мы встретили музыканта, которые подарил мне старинную книгу у Нотр-Дама.

– Разгадка в книге, – произнес он, – вы еще не дочитали…

– Я бы рада читать быстрее, но на меня нападает усталость после пяти страниц! – воскликнула я. – Ощущение, что я не книгу читаю, а смотрю в прошлое.

– Понимаю, это не простое чтиво, и отнимает силы, – кивнул музыкант.

– Черт вас возьми! – воскликнул граф. – Не темните! Что нам надо сделать?

– В книге вы найдете ответ, события прошлого объяснят события вашего настоящего… Ваш мудрый друг Вербин вам подскажет…

– У меня есть шанс выжить? – спросила я.

Музыкант вздрогнул. Через несколько мгновений он виновато произнес:

– Не могу утверждать… Разгадка книги точно поможет предотвратить катастрофу, но может оказаться бесполезной для вас… Все зависит и от ваших действий, граф… Помните, каждый шаг может приблизить гибель вашей барышни…

Граф шагнул вплотную к музыканту.

– Кто вы такой? Только рассуждаете, но ничего не можете! Вы как наш петербургский знакомый Гласин[6], зовущий себя городским хранителем…

– Вы правы, я тоже мистический городской хранитель, только парижанин.

– Это заметно! Хранители тайн – рассуждений много, а толку от вас никакого!

– Граф, уймите ваши эмоции, – спокойно произнес наш собеседник.

Поклонившись на старинный манер, музыкант оставил нас.

Мой дорогой друг попытался найти слова, дабы успокоить меня, но у него получилось невнятно. Я прервала графа, видя, что такие разговоры приносят ему напрасные страдания.

– Граф, сантименты не ваша черта, – сказала я, пытаясь улыбнуться. – Прошу вас, отвезите меня домой. Ужасно хочется спать, иначе скорая кончина настигнет меня прямо сейчас.

Назад мы ехали молча, обнявшись, и прощались мы долго, наслаждаясь поцелуями.

– Надеюсь, вы составите нам компанию на прогулке верхом по Булонскому лесу? – спросила я.

– Вы меня приглашаете присоединиться? – удивился граф.

– Да, мы ведь помолвлены, не так ли…

– Значит, вы принимаете мое предложение?

– Разумеется, – рассмеялась я.

Так не хотелось расставаться. Возникла мысль пригласить графа к нам на утренний кофе, но тогда пришлось бы рассказать о наших мрачных приключениях, а мне не хотелось беспокоить сестру. Рассвело, и я решила не думать, что моя жизнь может так легко оборваться.

Поднимаясь в свою комнату, я вдруг снова почувствовала боль в сердце. Такое у меня бывало раньше, но я не задумывалась. Сейчас боль стала сильнее, и я замерла на мгновение, дабы перевести дыхание.

Из журнала Константина Вербина

Сегодня утром я навестил Ростоцкого. Его вид поразил меня. Он выглядел бледным, изможденным, с синими кругами под глазами. Его пальцы нервно сжимали талисман египетского предка.

У меня невольно промелькнула мысль «куда ему спасать Аликс, он сначала должен попытаться спасти себя». Как оказалась, эта мысль была недалека от истины.

– Вам нездоровится, мой друг? – спросил я.

– Почти, – ответил Серж бесстрастно. – Я чувствую, что где-то появилось зло, но не могу понять, где именно… Именно это зло преследует гадалку Элизабет, которая ведет себя странно, вызывая сплетни и пересуды.

Если бы я не сталкивался со сверхъестественным, то решил бы, что мой друг впал в безумие.

– Вам надо отдохнуть, хотя бы на пару дней оставьте мистические искания! – воскликнул я. – Иначе вы себя уморите!

– Не могу… я должен следить, чтобы зло снова не нанесло удар… я должен его выследить…

Он крепко сжал свой амулет.

– Простите, но мне надо поразмыслить, – произнес Серж Ростоцкий извиняющимся тоном.