Книга Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден

* * *

Джахан сидел за столом в комнате, которую он использовал как кабинет. В ней было прохладно – в здании были толстые каменные стены, ее окна выходили на северо-восток, и полуденное солнце сюда не заглядывало. В комнате не было другой мебели, кроме расшатанного стола, стула и деревянного сундука, в котором хранились различные документы. В стену были вбиты гвозди, на которые Джахан вешал свою одежду.

Строения, расположенные на окраине деревни, были когда-то мукомольным заводом и зернохранилищем, но теперь использовались в качестве казармы и склада для провианта, который собирало подразделение капитана с момента прибытия.

Большинство собранного провианта, а его было немного, вскоре будет отправлено в Ван, к границе с Персией, для Третьей армии.

Отложив лист бумаги, лежавший перед ним, Джахан оставил попытку написать письмо домой. Казалось нелепым писать письма, когда он не получил в ответ ни одного и не знал, доставлены ли все его предыдущие послания. Да и к тому же он никак не мог сосредоточиться.

С тех пор как Джахан наступил на язык той девочки, он не мог обрести душевный покой. Воспоминания о ней, лежащей в том ужасном месте, не оставляли его. Ее истерзанное тело, нагота, стыд. На ее месте могла оказаться любая девушка, и даже… одна-единственная.

Стук в дверь прервал его невеселые размышления, вошел лейтенант Кадри. Выражение его лица было весьма угрюмым.

– Есть новости?

– Есть имена. Все мужчины, виновные в произошедшем, – солдаты, но не из нашего подразделения.

– Слава Аллаху! Где они базируются?

– В Трапезунде.

– Кто их командующий?

– Капитан Назим Ожан.

– Сын генерала Ожана? Его отец – советник немецкого атташе. Спасибо, Ахмет. Я напишу ему. А позднее нанесу ему визит.

Лейтенант не сдвинулся с места.

– Что-то еще?

– По поводу посещения капитана Ожана, сэр. Вы, конечно, можете к нему съездить, если желаете, но вы попросту зря потратите свое время.

– Я предполагаю, вы объясните мне почему.

– Потому что Ожан был одним из них.

Дневник доктора Чарльза Стюарта

Мушар Трапезунд 30 июня 1915 года

На этой неделе я дважды выезжал за пределы деревни, первый раз – по вызову. Должен признать, я более чем обеспокоился после второй поездки.

Я поехал к вали. Разговоры Пола о черном списке армян набирают обороты в определенных кругах, и Хетти начинает верить этим историям. Она полагает, что мы должны использовать наше влияние на местные власти, чтобы обезопасить больницу и армян, живущих в деревне, хотя она знает мое отношение к «теориям» Пола.

Тем не менее ради нашего душевного спокойствия я согласился поговорить с вали.

Губернатор был в более мрачном настроении, чем обычно, и с негодованием опроверг все слухи. Нападение на девочку расследуют, а списки армян – скорее формальность, сказал он, начальный этап переписи всего населения страны.

Я вздохнул с облегчением, за много месяцев впервые мне стало так легко на душе. Пол на все слишком остро реагирует, это ему свойственно. Я решил, что необходимо немедленно с ним переговорить, чтобы расставить все точки над «и».

Уже несколько недель Пол к нам не приезжал, что было весьма необычно, поэтому я сам поехал в Трапезунд навестить его.

В больнице мне сказали, что он оперировал всю ночь и сейчас отдыхает дома.

Как и Манон, Пол жил на территории больницы, в отдельной, скудно меблированной комнате на последнем этаже. Я обнаружил его сидящим на кровати, полностью одетым и небритым. Судя по всему, он недавно проснулся. Я извинился за вторжение и попросил его не беспокоиться. В отличие от комнаты Манон, здесь не было ни чисто, ни уютно. Ничего личного, никаких картин или украшений, только запах немытого тела и старых окурков. Пол рассеянно огляделся, осмотрел пол и похлопал себя по карманам. Он нашел свой портсигар в кармане белого халата и прикурил сигарету. Я был в ужасе – как же он исхудал! Немытые волосы прилипли к голове, а лицо было бледным, как у шахтера.

Я сказал, что мы недоумеваем, почему так давно его не видели. Пол попросил передать Томасу, что он не забыл о его дне рождения и обязательно придет. Я предложил ему самому это сказать, но Пол заявил, что не может сейчас уехать.

– Кто-нибудь из персонала больницы может тебя подменить. Возьми несколько выходных, – предложил я. – Ты всегда советуешь мне проще ко всему относиться.

Запрокинув голову, он выпустил длинную струю дыма в потолок, а потом упал на подушки.

– Никого больше нет, Чарльз, их всех забрали, – сказал он.

Он сообщил, что всех врачей, работавших в больнице, забрали, за одним исключением – профессору Левоняну разрешили остаться, потому что он наблюдает одну из жен вали.

Это было совершенно бессмысленно. В городской больнице штат в пять раз больше, чем в моей, здесь несколько операционных, а кроме этого есть еще ортопедическая клиника и санаторий для туберкулезных больных.

Все это не может функционировать, если уменьшить количество работников, а два врача – это просто катастрофа. Я спросил его, что именно он имел в виду, сказав «забрали»?

– Список. Имена всех этих людей были в списке.

Теперь я начал понимать. Как обычно, он превратно истолковал факты. Мне было совершенно ясно, что произошло.

– Их призвали в армию! – заявил я. – Как я и предполагал!

Я спросил его, по-прежнему ли работают медсестры, он ответил утвердительно, что еще больше укрепило меня в моей правоте. Затем я рассказал о своем визите к губернатору, о том, что его чиновники собирают статистику для переписи.

Пол на это никак не отреагировал. Он продолжал таращиться на окрашенный в коричневый цвет потолок.

– В Империи никогда не проводилась перепись населения, Чарльз, – сообщил он. – Что заставляет тебя думать, что правительство займется этим сейчас?

Я ответил, что, скорее всего, это как-то связано с численностью войск, но Пол сказал, что для переписи у Империи нет ни ресурсов, ни рабочей силы, да и никто в здравом уме не станет заниматься переписью населения во время войны.

Я засмеялся.

– Да ведь это Турция, Пол! – воскликнул я. – Кто сказал, что здесь нужно искать логическое объяснение всему происходящему?!

Внезапно он рывком поднялся и сел, уставившись на меня. Его взгляд был такой жесткий, что я думал, он ударит меня.

– Это твое любимое выражение, не так ли, Чарльз? Это Турция!

Мне не понравился его тон и то, что он подразумевал, но я напомнил себе, что он много работал и очень устал.

Будто в подтверждение этого он завел разговор в странное русло, и я не сразу понял, к чему он клонит.