Книга Неразгаданная - Ирина Потанина

И тут я понимаю, что троллейбусов уже не будет. Идиотка… Спохватилась, бегу куда-то. Не реветь в ванной от незащищенности, не метаться из угла в угол моего зашкафья надо было сегодня весь день, а ехать к Ростику пока светло, пока визит может быть верно расценен. И тут возле меня останавливается черный «Мерседес».

— Куда ехать? — я знаю прекрасно, что он не таксист. Из-за ночного образа жизни столько таких, рыщущих по городу в поисках любви, насмотрелась, что тошно. Всех обычно разгоняла, они и не настаивали, нет так нет, не шибко я прекрасна, да и мала больно.

— На Салтовку.

— Садись.

Сажусь. Что я делаю, мать мою, что же это я делаю, а?

— И что в такую темень можно на Салтовке делать?

— Да, деньги надо забрать…

— У, какой-нибудь дяденька должен за “услуги”?

— Нет, тетенька должна за работу.

— Это в такое-то время, а? — он все понимает, он смеется. Полноватый с редкой шевелюрой каких-то серых, явно давно не мытых волос…

— У вас сигареты не найдется?

— Я не курю. Хочешь, сейчас купим… Ну, так что, на Салтовку очень надо?

— Очень… — делаю жалостливую гримасу, изо всех сил стараясь не понравиться…

— Слушая, а сколько тебе надо для полного счастья, а?

Что ж правду так правду. Отчего-то успокаиваюсь вдруг. Прямой вопрос, прямой ответ… Не слышала, правда, раньше, что судьба в качестве перста «Мерседесы» присылает… Но, оказывается, и это бывает.

— Триста долларов — отвечаю чужим голосом.

Он многозначительно присвистывает… Ловлю себя на том, что мне на миг становится страшно, а вдруг у него нет таких денег… Не слишком ли это много за то, что он от меня хочет?

— Многовато… Обычно берут тридцатку.

— Я не проститутка.

— А как же это еще называется?

Я затыкаюсь, понимая, что он прав.

— Тебе очень нужны деньги? — он кажется, наконец, взглянул на мою физиономию, и понял, сколько мне лет.

— Да.

— О'кей, я согласен.

— Я ничего Вам не предлагала. Вы меня неправильно поняли… Остановите немедленно.

Кажется, мною завладела паника.

— Ну, тихо, тихо… Это совсем не страшно… Ты чего. И потом, деньги ведь такая вещь…

— Деньги вперед, — это не я говорю, не со мной это происходит. Это какая-то гадкая девчонка-проститутка, совсем на меня не похожая… А когда все это закончится, эта девчонка умрет и никогда ее больше не будет. Она нужна только для того, чтобы рассчитаться с долгами… И все, больше ни за чем.

— О'кей, — он притормаживает, достает из кармана пачку купюр, отсчитывает мою сумму, — держи.

Я взяла у него деньги!!! Я взяла у него деньги. Сука, шлюха я последняя. Взяла, и глазом не моргнула…

— Только, между прочим, я ничего не умею. Вам придется меня научить…

— Девственница что ли?

Я киваю.

— Во блин, попал я. Лет-то тебе сколько?

— Скоро семнадцать.

— Ну, хоть не посадят и то хорошо. Странно, в семнадцать лет некоторые бабы уже детей рожают… Слушай, ты хоть улыбнись. А то сидишь перепуганная, так… слушай, я буду называть тебя мышкой, ты такая же серая и забавная.

Он смеется собственной находчивости, я молчу.

— Ну-ка я сейчас хоть товар посмотрю…

И он нагло расстегивает две пуговицы моего плаща, отодвигает шарф, подымает свитер и больно сжимает грудь, не отвлекаясь при этом от ведения машины. Я чувствую себя коровой, которую доят. Нелепой, огромной, тупой коровой у порога мясокомбината… Резко бью его по руке.

— Не смейте, я вам не животное… Что, с женщиной никогда не были?

Он опять смеется.

— Да уж… Мыша показывает зубки, — но руку не убирает, я чувствую, что он намного сильнее меня, и сопротивление бесполезно, — слушай, а ведь есть там кое-что, очень даже, мне нравится. Мы с тобой подружимся…

Мне таки удается убрать его руку. Он останавливается возле таксистов, опускает стекло окна, кидает таксисту “езжай за мной” и мы едем ставить машину в гараж. Возле гаража пересаживаемся в такси и опять куда-то едем. На улице очень холодно. Холодно и мерзко, мне хочется плакать… Но я не должна, я не мышка, на самом-то деле. В конце концов, я делаю то, что мне нужно. Мне так хочется. Улыбаюсь как можно вульгарней и начинаю что-то говорить. Мы выходим возле киоска. При свете фонарей я замечаю, что моему спутнику ну никак не меньше сорока пяти. Мне как-то противно становится.

— Так, нам бутылку ликера, да? — он вопросительно смотрит на меня, — пачку каких-нибудь женских сигарет, и презервативчики…

Он так и сказал, громко отчетливо, и теперь киоскерша неодобрительно смотрит на меня, явно поняв все. Я краснею, он смеется и шлепает меня по заднице.

— А ты что думала? Всё у нас будет чин-чином…

Молча иду с ним. Захожу в дом. Таких роскошных квартир я не видела никогда в жизни… Вот оно, явное разделение человечества на классы. Те кто сумел, пожалуйста, и огромная квартира с шикарным ремонтом, и машина, и проституток можем снимать… А те, кто не у дел, — коммуналочка и раскладушки, и тараканы, прыгающие по кухне… Почему так? Мы идем в ванную, он этого хочет. Ванная похожа на маленький бассейн. Я неловко раздеваюсь.

— Господи!!! А белье ты себе сама такое покупала? — он не пугается, он просто смеется. А я стою в обычных хебешных трусиках, зеленых, с белой тесемочкой и плотном черном лифчике. И мне стыдно. Не из-за того, что стою тут возле чьей-то ванны-бассейна голая, а оттого, что бельё ему не понравилось.

— Ну, раздевайся, мыша, — он уже сидит в ванной, я стараюсь не смотреть на него. Старый с одрябшей коричневой кожей… Мне страшно…

— О, мне так не нравится, — он морщится, глядя на меня, — Хорошие девушки должны следить за собой. Надо побрить здесь, совсем побрить, так будет красивее.

— Не хочу.

— Что значит, не хочу? Надо есть надо, — и он смеется этим своим “надо” напоминая мне мужа моей матери…

— Имя-то у тебя хоть есть?

— Мыша, — отвечаю я, и залажу в ванну рядом с ним, — а вы?

— Я Стас. Знаешь, у тебя шикарная фигура, — он пристально разглядывает меня, как когда-то я разглядывала на базаре кожаные куртки, пытаясь отличить настоящую кожу от подделки.

— Ладно, раз ты такая, то я ухожу. Жду тебя в спальне. Побреешь писочку, — боже я не вынесу подобной речи, обращенной ко мне, — оденешь вот этот халат и приходи. Только волосы не мочи, ненавижу мокрое, ненавижу…

Он долго и тщательно вытирается я тупо смотрю в потолок, чтоб не видеть его висящего (интересно, я что вообще не возбуждаю?) и слегка болтающегося члена. Не хочу выходить из ванной. Представляю вдруг, как сейчас наглухо закрою защелку, и как где-то через час он начнёт ломиться в дверь, а я не открою, а он сорвёт дверь с петель и ворвётся, но обнаружит, что меня уже нет, потому, что я стала рыбкой — маленькой такой, золотистой — и уплыла в канализацию сквозь вот эту дырочку в ванной, так же, как сейчас уплывают сбриваемые мною коротенькие черные волосики. Я смотрю на себя в зеркало. Для шестнадцати лет у меня довольно неплохая фигура, он прав. А может и вправду телом можно торговать? Замахиваюсь и бью себя по щеке со всей силы, чтоб не лезли в голову такие мысли. Тщательно вытираюсь, подражая хозяину, и выхожу. Он уже ждет, лежит на огромной кровати перед телевизором и смотрит какую-то порнуху.