Книга Тринадцатый Череп - Рик Янси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы стояли за шато. Заросший лесом склон уходил вниз, теряясь подножием в тени горной цепи. Дыхание Эшли было прерывистым – изо рта у нее вылетали искрящиеся льдом облачка пара и, прежде чем их уносил ветер, на миг скрывали ее побелевшее лицо.
– Можешь идти? – спросил я.
Эшли что-то пробормотала, приникнув к моей груди. У нее подогнулись колени. Я помог ей устоять и оглянулся на шато. Возле стены – шесть пластиковых мусорных баков. Крышки закреплены прорезиненными шнурами – видимо, от медведей, чтобы не рылись в отходах.
– Сейчас вернусь, – сказал я и опустил Эшли на землю.
Подбежав к бакам, я отцепил одну крышку, но толстый шнур оставил продетым под ручкой. Потом положил ее перевернутой на снег и вернулся к Эшли.
– Что ты делаешь? – спросила она, когда я сгреб ее в охапку.
– На санках когда-нибудь каталась?
– Я из Южной Калифорнии, – с трудом ответила она.
Я усадил Эшли на крышку и пристроился сзади. Эшли подтянула дрожащие колени к подбородку, я крепко ее обнял и придвинулся ближе. Мы еле-еле поместились. Тут позади распахнулась дверь шато, и на снег высыпала толпа агентов в черных комбинезонах. Раздумывать было некогда, собираться с духом тоже и уж тем более париться насчет разумности решения. На склоне не было ни одной тропинки, зато шансов налететь на дерево, проехав всего двадцать футов, – предостаточно. Но если необходимо, то и возможно, а побег с базы АМПНА был острейшей необходимостью.
Я ухватился за металлические крючки на концах шнура и оттолкнулся.
Ночью выпал снег, и это стало нашим благословением и проклятием. Он скрыл упавшие ветки, кустики и корявые корни, но и ехать по свежему снегу вышло быстрее. Крышка от бака была слегка вогнута, и я в известной мере рулил, перераспределяя вес тела и натягивая шнур, как удила. После того как мы пару раз чуть не перевернулись, я крикнул Эшли, чтобы откинулась на меня. Я не осмелился оглянуться и проверить, нет ли погони; агенты вряд ли могли преследовать нас, разве что тоже на каких-нибудь крышках или лыжах.
Зато они открыли огонь. Пули попадали в деревья – в нас со всех сторон летели куски коры и тонкие острые щепки.
Ярдов через триста мы взлетели с небольшого уступа и приземлились так жестко, что при плохом раскладе я вполне мог откусить себе пол-языка. Потом деревья стали реже, и я увидел через плечо Эшли, что склон вот-вот кончится. Мы мчались прямиком к пропасти. Надо было срочно остановиться.
Подобно всаднику, который обуздывает понесшую лошадь, я широко расставил ноги и потянул за концы шнура. Нас закрутило, перед глазами мелькали деревья, снег, камни, небо.
Я автоматически и со всей силы толкнул Эшли и сам нырнул следом. Крышка сорвалась с горы и скрылась в темном ущелье.
Я скользил на спине, неистово тормозя и вонзая в снег пятки. Потом случайно задел рукой Эшли и сразу вцепился в ее плечо. Идиотская мысль: если я не удержусь на склоне, мы упадем вдвоем. Я отпустил ее.
Хрустя снегом, мы замерли в пяти футах от обрыва и после этого долго лежали навзничь, разинув рты и глядя в ясное синее небо. Потом, когда прошла целая вечность, я повернулся к Эшли и увидел, что снег под ней покраснел.
Я не отважился встать, склон был крут, а на снегу легко поскользнуться. Я подполз к Эшли, как морпех на полосе препятствий с колючей проволокой.
– Ничего личного, Эшли, мне пришлось это сделать, – шепнул я ей на ухо, пока расстегивал комбинезон.
Пуля прошла между ребрами слева. Похоже, я задел легкое. Я старался не смотреть, но все равно – клянусь, не нарочно – заметил, что лифчик у Эшли розовый.
Потом я докопался до промерзшей земли и тер о нее ладонью, пока не открылась рана.
Я прижал ладонь к боку Эшли и зашептал в ее покрасневшее от холода ухо:
– Именем Михаила, князя света, приказываю тебе, Эшли, исцелись. Исцелись, Эшли…
Сердце нагнетало кровь в рваную рану на ладони и в тело Эшли.
«Дар… но не богатство».
Эшли открыла глаза и сказала четко и громко:
– Ты дебил, в голове не укладывается, что ты в меня выстрелил.
Небо начало темнеть, проклюнулись первые звезды, а температура упала градусов на десять. Эшли опустилась на землю и привалилась к стволу дерева.
– Больше не могу… – срывающимся голосом сообщила она. – Надо передохнуть.
Меня это устраивало. Мы шли вдоль хребта уже не один час, старались держаться ближе к лесу и останавливались только поесть снега и прислушаться, нет ли погони. Снега было вдоволь, а погони не было, хотя один раз я услышал вертолет. Он тарахтел где-то южнее нас, со стороны базы.
– Зачем ты в меня выстрелил? – спросила Эшли.
– Если бы я пальнул в него, он застрелил бы тебя. А если ни в кого, то он убил бы обоих. Нуэве решил, что у меня только два варианта: либо выстрелить в него, либо нет. Поэтому я выбрал тебя. Он думал, что я сделаю «зиг», а я сделал «заг».
– Ты называешь это «заг»?
– Но ведь сработало?
Эшли не ответила, она сидела и дула на руки. Пальцы у нее стали ярко-красными. У нас не было ни курток, ни перчаток, впереди – ночь с температурой ниже точки замерзания. Мой зигзаг еще мог нас прикончить.
Я начал расшнуровывать ботинок.
– Что ты делаешь? – спросила Эшли.
– Видел такое по телевизору, – отозвался я. – Берешь палочку, делаешь смычок из шнурка и трешь о дерево, пока от трения не появится огонь. Мы должны развести костер, Эшли.
– Еще можно написать на снегу огромными буквами: «Мы здесь!»
– Помирай от переохлаждения, если не нравится.
Эшли встала и направилась в лес. Я хотел пойти за ней, но наступил на шнурок и упал ничком, а когда поднял голову, увидел, что Эшли стоит на коленях и разрывает снег. Она рыла быстро, как собака, которая откапывает кость. Снег летел во все стороны.
Я завязал шнурок и подошел к ней.
– Что делаешь?
– Пещеру. Будет быстрее, если поможешь.
Я встал рядом с ней на колени, и вместе мы вырыли нору на двоих. Эшли каждые несколько минут приказывала остановиться, но не для отдыха, а чтобы не вспотеть. На таком морозе пот замерзнет, и ты превратишься в ледяную статую. В каждом жесте Эшли, в каждом ее слове, «быстрее» или «глубже», сквозила злость. Я не понимал, за что она на меня злится, хотя причиной могла быть ситуация в целом. Понятное дело, я всадил в нее пулю, но она, как оперативник АМПНА в отставке, должна была понимать теорию «зигзага». Главное, что надо понять о девушках, это то, что их понять невозможно. С девушками всегда трудно. Понять, в чем трудность, можно, а девушку – никогда.
