Книга Война с видом на море - Игорь Срибный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они вскочили на ноги, сразу напрочь позабыв о том, что они должны сейчас делать…
И только второй выстрел пробудил их от шока.
– В гараж! – крикнула Дарья и, схватив Настю за руку, потащила к двери.
Дарья быстро справилась с засовами и распахнула одну створку широких ворот, сбитых из массива дуба.
Прямо перед ними была свобода! Свобода от гнусного, липкого страха за свою жизнь, от унижений и издевательств подонков, от подавляющего чувства стыда за полное свое бессилие перед ними…
– Сейчас, сейчас, сейчас…. – как заведенная бормотала Дарья, ожидая начала перестрелки.
И как только громко простучала автоматная очередь, женщины стремглав бросились к лесу.
Они уже не боялись выстрелов в спину. Они настолько уверовали в Сербина, что подспудно чувствовали его превосходство над подонками.
Вломившись в кусты сирени на опушке, они, обдирая колени, прорвались сквозь заросли и, наконец, упали в траву, не в силах отдышаться…
Настя перевернулась на спину и увидела над головой ослепительно синее небо с легкой рябью облаков, дрожащие от легкого ветерка резные листья дубов, кувыркающегося в вышине жаворонка… и заплакала. Это были легкие и чистые слезы… Слезы счастья…
Настя плакала, уже твердо уверовав в то, что скоро увидит Егора и сможет сказать ему все, что накопилось в ее душе. Она уже знала, что не сможет прожить и дня без него, его твердого взгляда, его жестких рук, его непримиримого характера… Она любила его…
Дарья села, охватив колени руками и все еще тяжело дыша…
– Ну, вот и все, девонька! – сказала она. – Все произошло именно так, как планировал Сербин. Мы живы! И мы свободны! Вот же железный характер! Поражаюсь, сколько мужества у этого человека!
– Я никогда не задумывалась, что такое мужество. – Настя лежала, глядя в небо. – Как-то само собой подразумевалось, что хорошие люди – мужественные, а плохие – нет. Теперь я знаю, что такое мужество!
– Ну, вставай, Настя! – Дарья легко поднялась с земли. – Не забывай, нам еще нужно найти ближайшую к нам поисковую группу и привести помощь Егору!
Они вдруг снова услышали автоматные очереди, долетающие из окон «Замка»…
И побежали вниз.
Навстречу им, ломая своими железными телами кусты, поднимались крепкие ребята в черной униформе без нашивок и знаков различия, в черных масках, с короткими автоматами в руках. Чем-то, то ли силой, исходящей от их литых тел, то ли стальным блеском глаз в прорезях масок, то ли спокойной уверенностью, они так живо напомнили Насте Сербина, что она без чувств рухнула на землю.
Когда она пришла в себя, Дарья что-то, торопясь и сбиваясь, рассказывала им.
– Если это тот Сербин, который был моим командиром и учителем в Чечне, – сказал широкоплечий человек, стоящий чуть впереди остальных, – то нам останется только трупы вынести из «Замка».
Услышав эти слова, Настя снова провалилась в глубокий обморок…
Давно отгремели залпы войны.
Мы теперь уже не солдаты…
Но терзает, терзает чувство вины
За тех, кто погиб когда-то!
И теперь, спустя много лет,
Снятся нам бои, перевалы,
Пот и кровь, и Отчизне обет,
И друзья – полегло их немало…
И от ран умирая сегодня,
Когда битвы уже миновали,
Мы не просим у Бога ни дня
И пощады попросим едва ли…
Сербин подумал, что жить ему осталось совсем мало. Он не успеет мгновенно развернуться на одной ноге, одновременно уходя с линии огня броском в сторону, и выстрелить в Вазгена. В который раз он пожалел о том, что по воле вот таких же нелюдей, как стоящий позади него подонок, он лишился ноги. В другое время он бы без труда вышел из создавшейся ситуации победителем, но с одной ногой он был лишен этой возможности…
Не хотелось думать, что никогда больше он не увидит чистого весеннего неба над головой, не вдохнет полной грудью морской бриз, не обнимет хрупкие женские плечи.
«И что теперь? – подумал он. – Подводить итоги? Вспоминать удачи и неудачи. А нужно ли это?»
Он нажал на курок, надеясь отвлечь выстрелом Вазгена и все-таки попытаться развернуться на одной ноге, бросив костыль. Но выстрела не последовало. Боек щелкнул вхолостую… Он не рассчитал точно свои выстрелы и расстрелял все патроны. Но почувствовал, как вздрогнул Вазген.
– Что, землячок? – Голос Вазгена не излучал былой уверенности. – Патрончики кончились? Ну, брось автомат! Зачем он теперь тебе?
– И что дальше? – Сербин не оборачивался.
– А дальше, землячок, костылик свой тоже брось! И скачи наверх, к окошку! Мне нужно видеть, когда появится команда спасения! Я ведь так полагаю, женщины уже ушли?
Сербин не ответил. Он аккуратно прислонил костыль к стене и, встав к лестнице боком, запрыгал на одной ноге по ступенькам. Добравшись до стены, он встал и, развернувшись лицом к Вазгену, прижался к холодной штукатурке спиной.
– Не стой, землячок! Присаживайся. Ты, наверно, устал?
– Да! – невольно вырвалось у Сербина. Он действительно чувствовал себя на пределе сил и нервов.
Вазген мельком взглянул на тело Салеха, лежащее в луже крови.
– Вот что бывает с человеком, если его поступками движет жажда мести, а не элементарная логика… А ведь стоило ему запустить тебя наверх, коль уж ты нашел способ развалить преграду в виде шкафа, и он мог спокойно завалить тебя из засады одним выстрелом!
– Это вряд ли! – сказал Сербин и полез в карман за сигаретами. – Я еще не разучился стрелять!
– Руки на колени! – заорал Вазген, отскакивая, хотя и так стоял в пяти шагах от Сербина. Ствол в его руках заходил ходуном. – И чтоб я их постоянно видел!
– Да не нервничай ты так! – спокойно сказал Сербин, доставая сигареты и зажигалку. Он с наслаждением затянулся дымом, откинувшись на спинку стула. Сигарета больше не пахла прелой соломой… – Если я не убью тебя сегодня, это все равно сделает кто-то другой. Ты недолго проживешь после меня!
– Как знать, землячок, как знать! – Вазген подошел к окнам, стараясь все время держаться вполоборота к Сербину. – Если бы я не забыл снять карабин с предохранителя, тебе бы уже ангелы пели свои песни. Но мне простительно – я же не служил в спецназе, как ты!
Кровь гулко билась в висках Егора, мешая сосредоточиться. Он решил не дразнить Вазгена, чтобы не спровоцировать его на выстрел. Похоже, ему, как и покойному Виталию Ивановичу, каждая минута жизни становилась дороже с каждым прожитым мгновением.
– Как же все-таки неправильно устроена жизнь! – заговорил Вазген. – Мне казалось, что я предусмотрел все, чтобы стать лидером, вождем. Но мне и в голову не могло прийти, что вот появится на моем горизонте одноногий калека, инвалид, не способный без протеза сделать даже шагу, и поломает все мои планы! Убьет всех моих сторонников, лишив поддержки… Найдет способ отвлечь наше внимание и даст уйти своим бабам! И что мне остается? Только снова куда-то бежать… Но теперь, опять же благодаря тебе, мой бег может быть прерван любым ментом, который опознает меня по описаниям – твоим и женщин. И что в этом для меня привлекательного? Где здесь оригинальность действий и поступков?
