Книга Зимняя корона - Элизабет Чедвик (Англия)

В других покоях замка Изабелла де Варенн прощалась с мужем, уезжавшим на войну. Армия, направлявшаяся на осаду Тулузы, в полном снаряжении ратным строем покидала Пуатье, к великому облегчению горожан и их жен. Изабелла редко видела Гильома в доспехах – он предпочитал надевать их только на поле битвы – и почувствовала одновременно и страх, и гордость за мужа, красовавшегося в кольчуге и шелковом сюрко в желто-голубую клетку, с мечом на поясе. Недавно они провели ночь как супруги, и она молилась о том, чтобы на этот раз ей удалось зачать.

– Выглядишь внушительно, – сказала Изабелла и коснулась его руки, покрытой жесткими стальными кольцами.

Он принужденно, тревожно улыбнулся ей:

– Я сопрею. Надеюсь, скоро все это можно будет снять. Мы еще даже не тронулись, а я уже мечтаю только о том, чтобы эта кампания как можно быстрее закончилась.

Изабелла вздрогнула:

– Я тоже.

– Конечно. – Он опустил глаза, опушенные густыми темными ресницами.

У Изабеллы занялось сердце. Она бы так хотела разгладить хмурую складку между его бровями и избавить супруга от участия в этом походе.

– Я буду скучать. Береги себя. А когда вы одержите победу, я приеду к тебе в Тулузу.

– Сегодня мне приснился странный сон. – Указательным пальцем он слегка ослабил тесьму на капюшоне кольчуги. – Я знал, что ты рядом, прикасался к тебе, чувствовал запах твоей кожи, хотя не видел тебя и не мог нигде найти. А когда проснулся, оказалось, что ты склонилась надо мной и твои волосы щекочут мне щеку.

– Я с тобой, – успокаивала она его. – Я всегда буду с тобой.

Он обнял ее и снова поцеловал, крепко, почти отчаянно. Когда же отпустил ее, она нетвердо встала на ноги, тронутая и ошеломленная его страстностью. Изабелла все еще не пришла в себя, когда он двинулся к двери, приостановился на пороге, бросил на нее прощальный взгляд через плечо и устремился по лестнице во двор.

Изабелла подошла к оконной арке, его поцелуй все еще пылал на ее губах, живот свело судорогой. Она ненавидела минуту разлуки, поскольку хорошо помнила, как отец садился на коня, чтобы присоединиться к королю Людовику в походе на Святую землю. И не вернулся. У него даже нет могилы. Кости его лежат где-то, брошенные гнить на склоне высокого холма в Анталии, где его настигла турецкая сабля. Он тоже был вооружен до зубов и так же бросил на прощание взгляд через плечо. Мужчины всегда уходят на войну. Будь она проклята!

* * *

Летним утром Генрих выдвинулся в Тулузу в составе бравого отряда, возглавлявшего длинную колонну рыцарей в доспехах; знаменосцы торжественно несли развевающиеся стяги. Горожане провожали войско на ратные подвиги: люди столпились вдоль дороги, свешивались с балконов и галерей под крышами. Они бросали уходившим цветы и выкрикивали ободряющие возгласы. Другие раздавали воинам еду – хлеб, головы сыра, копченые колбаски. Алиенора с гордостью смотрела на Генриха: величественно восседая на гарцующем белом жеребце, он выглядел героем-победителем, хотя еще даже не покинул стен Пуатье.

Гарри стоял рядом с матерью, с короной на голове, и просто сиял, наблюдая за величественным военным парадом. Двухгодовалого Ричарда держала Годиерна, и мальчик энергично махал отцу руками и громко кричал.

– Когда ты снова увидишь папу, Тулуза будет нашей, – сказала Алиенора сыну.

– А когда? – поинтересовался Гарри.

– Скоро, дорогой, – ответила Алиенора, глубоко вздохнув. Ею владело сильное воодушевление и столь же сильная тревога. – Очень скоро.

* * *

Ближе к вечеру воцарилось безветрие, и от душного зноя некуда было деваться. Зарницы окрашивали облака в неестественный белесовато-лиловый цвет. Еще с полудня слышались раскаты грома, но дождь прошел стороной и не дал отдохновения от жары. Воины Генриха разбивали лагерь вблизи стен Тулузы, над которой тоже сверкали жутковатые вспышки.

Перед грозой воздух сделался тяжелым, и у Амлена адски болела голова. Он провел долгий изнурительный день в седле под палящим солнцем, рубашка и котта насквозь пропитались по́том. Комары атаковали его влажную кожу, и он прихлопывал их тыльной стороной ладони.

Генрих, широко расставив ноги и заложив руки за ремень, глядел на город. Его загорелое лицо было неподвижным и решительным. Рядом стоял Бекет, изучая крепостные стены острым взглядом ястреба, нацелившегося на добычу.

Пока все шло благополучно, хотя и не совсем по плану. Надежды на то, что Раймунд Тулузский устрашится надвигающейся на его владения несметной армии и сдастся, не оправдались. Вместо этого он заартачился и игнорировал все угрозы, требования и дипломатические предложения. Генрих не отступал. В назидание упрямому графу был разграблен и сожжен город Каор, но Раймунд лишь укрепил стены Тулузы и пополнил запасы продовольствия.

Людовик выразил готовность посредничать, но Генрих отверг его помощь, зная, что единственное желание французского короля – не допустить нападения на Тулузу. Сестра Людовика Констанция была женой Раймунда, и у него имелся в этом графстве свой законный интерес. Людовик и сам двадцать лет назад, когда женился на Алиеноре, безуспешно пытался захватить Тулузу и, таким образом, нынче находился в весьма двусмысленном положении.

– Что же, милорды, – сказал Генрих, – это крепкий орешек.

Поморщившись, Амлен вытер шею влажной тряпицей. Припасы доставлялись в Тулузу по реке, стены растянулись на много миль, а значит, чтобы окружить город, потребуются масштабные действия. Хотя у Генриха и имелась внушительная армия, он был ограничен во времени. Несмотря на всю собранную провизию и прочее снабжение, денег хватало только на то, чтобы заплатить наемникам за три месяца. Когда деньги закончатся, закончится и кампания.

– Но расколоть его можно, – молодцевато ответил Бекет. – Мы п-пришли сюда в надежде, что граф Раймунд п-пойдет на уступки, но и к б-битве б-были готовы.

Амлен с любопытством взглянул на Томаса. Всю кампанию от начала до конца организовал канцлер, и теперь его репутация зависела от успеха предприятия. Генрих требовал невозможного, и до сей поры Бекет угодливо преподносил ему желаемое. Но Амлен засомневался, что на этот раз дело у Томаса выгорит. Сегодня он заикался особенно сильно, а это было дурным знаком.

– Завтра я предъявлю Раймунду Тулузскому ультиматум, – заявил Генрих. – И если он не ответит к полудню, пусть пеняет на себя. – Король повернулся, чтобы дать указания одному из оружейников, ведавших осадными машинами, уже собранных из нескольких частей и установленных на телеги. – Подкатите их поближе, так чтобы Раймунд увидел их утром, как только проснется.

На небо набежали угольно-черные тучи, и сухие молнии теперь сопровождались громом, который напоминал удары гигантского молота по наковальне. Порыв горячего ветра пронесся по лагерю, раздувая палатки, как кузнечные мехи. Ординарцам Генриха с немалым трудом удалось с помощью дополнительных колышков закрепить королевский шатер – высокое круглое сооружение из красной и желтой парусины, где было достаточно места для кровати монарха и его снаряжения.