Книга Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1945 - Олег Романько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один из немецких офицеров писал после воины в своих воспоминаниях: «Партизанское движение не было, конечно, просто проявлением беспорядка в тыловых областях, как сначала думали немцы. Напротив, это было политическое движение Сопротивления, которое невозможно было взять под контроль лишь силами полиции»{161}.
В Белоруссии же эта проблема приобрела для немецкого командования и оккупационных властей особенную актуальность, по причине того, что все районы действия партизан находились в непосредственной близости от населенных пунктов и коммуникаций, важных с оперативной и стратегической точек зрения.
Партизанское движение было одной из самых ярких и героических страниц истории Второй мировой войны и одновременно самым изучаемым эпизодом советской исторической науки. Казалось, что уж о нем и его основных действующих лицах мы знаем все. Однако как выяснилось после распада СССР, история партизанского движения обросла многочисленными мифами (и здесь «заслуга» не только советских историков, но и зарубежных) и таит в себе «белых пятен» не меньше, чем проблема коллаборационизма. В связи с этим очень трудно не согласиться с немецким историком Берндтом Бонвечем, который утверждал, что «вопрос о поддержке партизан населением по сути дела является оборотной стороной вопроса о готовности к коллаборационизму»{162}.
Долгое время было принято считать, что антинацистское партизанское движение в годы Второй мировой войны было исключительно коммунистическим. Во всяком случае, на оккупированных советских территориях. Действительно, нельзя отрицать тот факт, что оно было самым мощным и многочисленным, к тому же за спиной советских партизан стояла такая сила, как государство. Тем не менее это и есть миф номер один.
Многие западные исследователи эпохи «холодной войны» утверждали, что коммунистическое партизанское движение на территории СССР было создано искусственно и по приказу из Москвы. В отрядах, которые стали возникать с осени 1941 года, сражались, якобы исключительно сброшенные на парашютах сотрудники НКВД, местные партийные и комсомольские функционеры, а также солдаты-окруженцы. Местное население поначалу не шло в эти отряды, так как в основной своей массе ненавидело советскую власть и было, в лучшем случае, нейтральным по отношению к немцам. В худшем случае, оно сражалось против партизан в добровольческих формированиях. Если же простой крестьянин и попадал в партизанский отряд, то делал это не по доброй воле и исключительно под угрозой репрессий. Это — правда только отчасти, и такая ситуация действительно имела место, но только где-то до середины 1942 года. После этого рубежа партизанское движение, в силу разных причин, становится по-настоящему массовым и всенародным. Советские же историки, наоборот, утверждали, что оно было массовым с самого начала, и приводили доказательства в основном идеологического характера. Все сказанное и послужило основой второго мифа.
Наконец, те же советские историки всегда утверждали, что любые «буржуазные националисты» не являлись самостоятельной силой в годы войны, а были только «немецкими марионетками». Все националистические движения уже по определению не могли быть враждебными немцам, и уже тем более воевать против них, как писала западная историография. Если же наличие иного, некоммунистического подполья и признавалось, то оно объявлялось полностью зависимым от оккупантов и «далеким от народа». Хотя ситуация в целом ряде случаев, была много сложнее, чем ее представляли советские (да и западные) историки, эти утверждения послужили основой еще одного, третьего мифа, который до конца не развенчан и сейчас.
В принципе, все вышесказанное, это даже и не мифы, а целые их комплексы, которые, взаимно переплетаясь, касаются почти всех сторон истории партизанского движения в годы Второй мировой войны: его целей и причин, действующих сил, масштабов, эффективности, взаимоотношения партизан с местным населением и многих других. С другой же стороны, нельзя не отметить, что движение Сопротивления, одной из форм которого является партизанская война, — это, по сути, антипод и зеркальное отражение коллаборационизма. Поэтому без анализа истории первого мы вряд ли поймем историю второго. И события, происходившие в годы войны на территории Белоруссии, здесь — не исключение.
Непреложным фактом сейчас является то, что в годы Второй мировой войны существовало два направления в движении Сопротивления. В принципе, их можно условно назвать коммунистическим и националистическим. Это касается практически всех оккупированных нацистами стран Европы. С многочисленными оговорками этот факт признавала даже советская историография. Однако советские исследователи наотрез отказывались видеть некоммунистическое движение Сопротивления на оккупированных территориях СССР.
В литературе о Великой Отечественной войне за Белоруссией прочно закрепилось название — «партизанская республика». Разумеется, здесь имелись в виду только советские партизаны. Тем не менее следует признать, что с 1941 по 1944 год на территории этой республики действовал целый ряд партизанских отрядов, члены которых уж никак не считали себя адептами коммунистической идеологии и сторонниками советского государства, а зачастую числили их своими врагами наряду с гитлеровцами. Так, наряду с общепризнанным прокоммунистическим партизанским движением можно выделить:
• польское националистическое партизанское движение в лице так называемой Армии Крайовой (АК) — подпольных вооруженных сил под общим руководством польского эмигрантского правительства в Лондоне;
• украинское националистическое партизанское движение в лице так называемой Украинской повстанческой армии (УПА) — подпольных вооруженных сил различных организаций украинских националистов;
• белорусское националистическое партизанское движение[39].
* * *
Безусловно, советское партизанское движение и в целом, и по регионам было самым масштабным, массовым и наиболее эффективным. Другое дело, что за ним стояло огромное государство, которое, хоть и вело тяжелую войну, тем не менее снабжало (по мере сил) своих партизан вооружением, амуницией, продовольствием и, что самое главное, обученными кадрами. Кроме того, несмотря на свой массовый характер (его, кстати, не отрицает даже большинство западных исследователей), советское движение Сопротивления не было в целом стихийным процессом, а являлось организованным и централизованным. Во всех директивах правительства и коммунистической партии о «развертывании борьбы в тылу германских войск» (например, от 29 июня и 18 июля 1941 года) указывалось, что население должно само создавать партизанские отряды и подпольные группы. Правда, при этом делалось замечание, что руководящая роль в этом процессе должна принадлежать местным партийным органам (чтобы не допускать анархии и т.п. явлений). В советском военно-политическом руководстве долгое время (практически до лета 1942 года) шла дискуссия о том, должно ли партизанское движение на оккупированных территориях быть «всенародным» или стать «заботой профессионалов». В первом случае подразумевалось, что в отряды надо было привлекать, по возможности, всех. Во втором имелось в виду, что это движение должно было быть той же Красной Армией, только в тылу, и в нем следовало иметь поменьше «любителей». Первую точку зрения отстаивал Пантелеймон Кузьмич Пономаренко, бывший до войны партийным лидером Белоруссии, вторую — Лаврентий Павлович Берия{163}.
