Книга 1812. Полководцы Отечественной войны - Владимир Бояринцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день после баталии Кутузов писал жене: «Не мудрено было их разбить, но надобно было разбить дёшево для нас… Первый раз французы потеряли столько пушек и первый раз бежали, как зайцы…» И в этом проявился весь Кутузов: желание и умение победить со сравнительно малыми потерями для русской армии.
Александр I наградил военачальников: Кутузов получил золотую шпагу с алмазами и лавровым венком, Беннигсен – алмазные знаки ордена св. Андрея Первозванного и 100 тысяч рублей. Десятки офицеров и генералов – награды и повышения в звании. Нижние чины, участники боя, получили по 5 рублей на человека.
19-го октября 1812-го года разрозненные войска французов вышли из Москвы и направились к Калуге, оставив в городе около пятисот тяжелораненых. Сегюр, французский генерал и писатель, оставивший свои воспоминания о пережитом в России, рассказывал, что в колонне было 140 тысяч солдат и около 50-ти тысяч лошадей. 100 тысяч солдат шли впереди со своими ранцами, мешками и оружием, а за ними следовали более 550-ти орудий и двух тысяч артиллерийских повозок, пока ещё, напоминая грозную военную машину покорителей мира.
Но остальное походило на татарскую орду после удачного набега. По бесконечной дороге в три или четыре ряда в полном беспорядке двигались коляски, лазаретные фуры, роскошные кареты и всевозможные повозки. В этой веренице ехали и проживавшие в Москве француженки. Бесчисленные тележки были набиты награбленным. Казалось, двигался караван, переселялся целый народ или, скорее, возвращалось перегруженное рабами и добычей войско античных времён, разрушившее город противника.
22-го октября Наполеон писал Марии-Луизе:
«Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль. Мне требовалось 20 тысяч солдат, чтобы удержать этот город. После разрушения он стал помехой в моих операциях…» Видимо, Наполеон так до конца и не понял, что Москву никто и не собирался атаковать.
Великая Армия была ещё в приличном состоянии, за исключением кавалерии, артиллерии и обоза. Действительно, ей не хватало фуража для лошадей и рогатого тягла, однако Наполеон рассчитывал найти в Смоленске и Минске огромные запасы и 35 тысяч свежих воск герцога Беллона.
Получив первое достоверное известие об оставлении Наполеоном Москвы, Кутузов, со слезами радости, воскликнул: «Россия спасена!» – и тотчас приказал: 1) Дохтурову как можно скорее двигаться к Малоярославцу, для прикрытия новой Калужской дороги; 2) Платову, со всеми казачьими полками, спешить туда же; 3) всей армии изготовиться к выступлению; 4) Милорадовичу проследить движение Мюрата, и если он пойдёт вверх по Наре, то, отделив казаков и часть кавалерии для наблюдения за ними, идти вслед за армией.
Французские войска стали подвергаться постоянным атакам армий Кутузова, усилившимся благодаря собранному по всей России народному ополчению за время, потерянное Наполеоном в Москве. Мирные, до вторжения Наполеона жители, повторяли: «Французы осквернили наши храмы и устроили там конюшни…», отступающие войска несли значительный урон от беспрестанных набегов партизан, которые уничтожали отставших солдат, мародёров и фуражиров.
Французский историк Рамбо писал: «Фигнер, Сеславин, Давыдов, Бенкендорф, князь Куракин перехватывали обозы на Смоленской дороге. С ватагой в 2500 человек и отрядом казаков Дорохов штурмом взял Верею. Девица Надежда Дурова и крестьянка Василиса показывали женщинам России примеры мужества…»
Верный своей выжидательной тактике, Кутузов избегал сражений, но постоянно тревожил противника, следуя за ним параллельной дорогой. При этом французские историки считают, что Наполеону пришлось бросить в Семлёвское озеро слишком тяжёлые московские трофеи, которые он хотел привезти в Париж.
Внезапно, 6-го ноября, на две недели раньше срока, наступила зима.
Современник, приехавший в Москву в 24-го декабря 1812-го года, описывает состояние Кремля: Никольские ворота были повреждены при взрыве арсенала, часть башни была снесена, взорванный арсенал «представлял картину совершенного ужаса», большое пространство вокруг него было покрыто кирпичами и камнями, ими были усыпаны Моховая и Неглинная улицы.
«Между грудами камней торчат громадные брёвна концами вверх; всё это более чем на полвершка было покрыто седою пылью. Боровицкая башня взорвана до самой подошвы, так что и следов не осталось; кремлёвская стена от Москвы-реки тоже взорвана в двух местах, и от чрезмерной силы взрыва каменная мостовая и набережная дрогнули, часть плит и железная решётка скинуты в реку.
Кремлёвские дворец и Грановитая палата стояли обгорелые и представляли болезненную для сердца картину, а Иван Великий стоял, как сирота, лишённый подпор своих. В каком виде тогда остались и были кремлёвские соборы, я не видел, но рассказывают ужасы ужасов, от которых сердце обливается кровью».
Н. Н. Нарицын, врач-психотерапевт, психоаналитик пишет: «Месть – чувство непродуктивное, и в первую очередь, оно не приносит пользы самому «мстителю». Ведь нередко, делая гадости своему врагу, мы попутно портим жизнь сами себе.
Да, чувство мести для человека (как представителя биосферы) – в общем закономерное, причём бессознательное и логикой не управляется. Но если быть не просто человеком, а человеком разумным, не всегда следует идти на поводу у собственного бессознательного – и в результате нагнетать напряжённость и вокруг вас лично, и в обществе в целом».
Наполеон таким разумным человеком не был, оскорблённое самолюбие – эти русские, фактически, обвели его «великого» и «непобедимого» вокруг пальца, заставило его совершить поступки, не достойные звания великого покорителя Европы, каким он хотел себя считать.
Из исторической песни:
Разорил Москву неприятель злой,
Неприятель злой, француз молодой…
Н. М. Карамзин писал о Кремле: «Здесь померкла блудящая звезда наполеонова… Вот славнейшее из всех воспоминаний кремлёвских для веков грядущих!»
Джордж Гордон Байрон («Ода к Наполеону Бонапарту») писал:
Безумец! Ты был бич над теми,
Кто выи пред тобой клонил.
Ослепший в яркой диадеме,
Другим открыть глаза ты мнил!
Ты мог бы одарять богато,
Но всем платил единой платой
За верность: тишиной могил.
Ты доказал нам, что возможно
Тщеславие в душе ничтожной.
А. Колекур, описывая поход Наполеона в Россию, отмечал, что уже на самом первом этапе войны при движении армии местных жителей не было видно, это подтверждает с русской стороны и И. Радожиций («Походные записки артиллериста»): «Жители с приближением нашим выбегали из селений, оставляя большую часть своего имущества… Позади нас и по сторонам, вокруг, пылающие селения означали путь приближающихся французов…»
