Книга Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский

При Александре III введен был мундир русского покроя, носившийся с шароварами, и на некоторых портретах, особенно у казачьих офицеров и восточно-сибирских стрелков, можно увидеть преувеличенно широкие шаровары, спускавшиеся на низко опущенные, собранные в гармошку голенища сапог – это считалось признаком лихости. Одновременно известны скандальные случаи выхода в отставку гвардейских офицеров, не желавших носить «кучерский кафтан». Точно так же у кадровых офицеров, особенно кавалерийских, можно увидеть на фотографиях фуражки с лихо смятой тульей, а у сибирских стрелков – огромные папахи с длинными космами собачьего меха. Предметом щегольства служили и непременные офицерские шпоры, и каждый молодой гвардейский офицер ценой экономии на обедах считал нужным обзавестись шпорами от знаменитого мастера Савельева – с «малиновым» звоном; их ремешки отпускали и слегка пришаркивали на ходу ногами, чтобы шпоры, волочась по плитам тротуара или паркету, нежно звенели. В 50 – 70-х гг. всем офицерам полагались сабли (с 1881 г. офицеры пеших войск и драгунской кавалерии носили шашки). Хотя на ножнах были короткие цепочки с крючками, чтобы носить оружие у бедра, модно было перебрасывать саблю через руку или низко отпускать ее на пасиках портупеи, чтобы ножны, гремя, волочились по тротуару (на концах ножен был стальной гребень, защищавший тонкий металл и высекавший искры из каменной кладки тротуара). Конечно, можно слегка посмеяться над этим, но, глядя на нынешних офицеров в висящих мешком камуфляжных штанах, можно и задуматься: не лучше ли, когда военный, пусть и преувеличенно, гордится своим мундиром и своей службой?

Выбор рода и места службы диктовался разнообразными причинами. Иногда он был случайным, порой обусловлен возможностью протекции со стороны знакомых и родственников при прохождении по лестнице чинов. Нередко причиной выбора полка была служба в нем в прежние годы отца, деда и др. А. А. Брусилов выбрал по выпуску из Пажеского корпуса 15-й драгунский Тверской полк «вследствие того, что дядя и тетка рекомендовали мне именно этот полк, так как он ближе всех стоял к месту их жительства» (21; 16). Иной же раз на выбор влияла даже… форма. Так, А. Н. Вульф, решивший перейти со статской службы на военную в надежде на более быстрое продвижение в чинах, избрал себе «е. и. в. Принца Оранского гусарский полк, выбранный мной единственно по мундиру, ибо он лучший в армии» (45; 130). Случай этот не единичный: один из современников избрал себе Эриванский гренадерский полк за красную оторочку голенищ сапог; этой оторочкой полк был награжден за то, что в одном из боев дрался «по колено в крови».

Сравнительно немногочисленные военно-учебные заведения, кадетские корпуса, зародившиеся в середине XVIII в. под названием шляхетских корпусов, не обеспечивали потребности армии, тем более что офицеры имели право выхода в отставку в любое время: помещики большей частью выходили в отставку, прослужив несколько лет, в младших чинах корнетов, много – поручиков. Во второй четверти XIX в. доля офицеров из числа выпускников кадетских корпусов и артиллерийского, и инженерного училищ составляла 25–26 %; ежегодно их поступало около 600 человек. Поэтому значительную часть офицерского корпуса составляли так называемые недоросли из дворян, не имевшие специального военного образования. Они поступали в полки рядовыми, «на правах дворян», получив домашнее воспитание (они производились в офицеры, выслужив в унтер-офицерском звании два-три года), либо «на правах студентов», если они хотя бы год проучились в университете (им нужно было прослужить унтер-офицерами три – шесть месяцев). В XVIII в. дворянство, обязанное непременной поголовной и пожизненной службой («нетчиков» при Петре I подвергали «шельмованию», отбирая поместья), шло рядовыми, главным образом, в полки гвардии и после получения, через несколько лет службы, сержантского звания, переводилось офицерами в армейские полки, для чего чины гвардии числились двумя классами выше гвардейских. При отсутствии протекции служба рядовым могла затянуться надолго: например, бедный казанский помещик Г. Р. Державин тянул солдатскую лямку в лейб-гвардии Преображенском полку 12 лет! Всем известный способ получения офицерского чина ко времени поступления в полк через запись на службу с рождения или малолетства на деле не был столь уж распространен: для этого требовались хорошие связи в столице или в полках, существовавшие далеко не у всех. Появилась такая лазейка в 1744 г., когда Елизавета I указала расписать дворянских недорослей, имевших поместья, по полкам гвардии, разрешив им за малолетством три года оставаться с родителями при условии обучения дома наукам и строю. Таких «военнослужащих», пребывавших на руках у нянек или гонявших голубей в усадьбе, к концу XVIII в. было едва ли не половина комплекта; гвардейские полки, якобы, даже имели от трех до четырех тысяч сверхкомплектных сержантов, которые никогда не служили. Мемуарист граф А. Ф. Ланжерон писал, что вельможи или лица, пользующие протекцией, нигде почти не служили в обер-офицерских чинах: уже в день рождения их записывали сержантами в гвардию; в 15–16 лет они – офицеры, а живут дома. Если же находятся в Петербурге, то едва занимаются службой; наконец, «дослужившись» до капитанов гвардии, выходят в армию полковниками или в отставку бригадирами. Правительство, понимавшее порочность такой системы, не предпринимало решительных мер, будучи зависимым от дворянства и особенно гвардии; Екатерина II лишь приказала считать старшинство не с пожалования чином, а с вступления в действительную службу. Взойдя на престол, служака Павел I приказал всех «нетчиков» выписать из полков и впредь принимать дворян в полки с 16 лет юнкерами, с производством в офицеры по экзамену через несколько лет действительной службы (вспомним лермонтовского юнкера Грушницкого или толстовских юнкеров Николая и Петю Ростовых; юнкером начинал службу и сам Л. Н. Толстой). Такие офицеры, получавшие нередко весьма скудную подготовку в родительском доме, составляли около половины офицерского корпуса.

Положение этих юнкеров было двойственным. С одной стороны, они были «нижними чинами»: носили солдатскую форму и исполняли в строю солдатские обязанности, а в общежитии подвергались, как нижние чины, многим ограничениям (тот же юнкер Грушницкий, влюбленный в княжну Мэри, взирает на танцующую пассию с улицы, через окно: как солдат, он не может попасть на бал). С другой стороны, это были «господа»: все, и офицеры, и унтер-офицеры, и солдаты, говорили им, как дворянам, «Вы», жили они не в казармах, а у себя на квартирах, в соответствии со своим уровнем благосостояния, и даже имели с собой крепостную прислугу. Юнкер князь А. А. Щербатов описывает свой отъезд из Москвы на место службы: «Сборы мои имели мало военного характера: ехал я в огромных санях с кибиткою, с сидевшим рядом со мною Трифоном Григорьевым и на козлах – поваром Данилою, с массою вещей и поклажи. При этой помещичьей дорожной обстановке, ввалился я наконец в Крылов или Новогеоргиевск – военное поселение, верстах 30 от Кременчуга… Остановился на постоялом дворе, на котором, заняв его весь (кроме одной комнаты для извозчиков), я и остался жить на все время нахождения моего в Орденском полку» (198; 99). В общем, ни солдат, ни офицер, каков солдат, таков и офицер.

Наравне с недорослями из дворян (не достигшими возраста действительной службы) часть офицерских кадров, не имевших специального образования, поставляли некоторые другие сословия. Выходцы из них поступали в полки на правах вольноопределяющихся, причем срок производства в офицеры здесь зависел от происхождения. Так, к середине XIX в. сыновья личных дворян, дети священников, купцов I и II гильдий, пробывших в гильдии 12 лет, врачей, аптекарей и прочих получали чин, пробыв унтер-офицерами четыре года; однодворцы, дети почетных граждан и купцов, имевших гильдейское свидетельство менее 12 лет, должны были отбыть в унтер-офицерском звании шесть лет; сыновья купцов III гильдии, колонистов, мещан должны были прослужить унтер-офицерами 12 лет, что приравнивало их фактически к обычным рекрутам. Впрочем, указанные сроки – минимальные, только дававшие право на чин, но это отнюдь не значит, что он давался автоматически.