Книга Пустошь - Джен Александер

В нескольких шагах от нас одна девушка вполголоса уговаривает другую пропустить занятия и отправиться на выставку летающих автомобилей.

– Мы и так слишком часто прогуливаем. Преподы скоро догадаются, что вместо нас на уроках сидят голограммы. И вообще, летающие автомобили запрещены законом. Папа говорит, что правительство никогда не разрешит ими пользоваться. Аэротрассы гораздо безопаснее.

– Ну, ты как хочешь, а я…

Конца фразы я не слышу, потому что мы останавливаемся на седьмом этаже, и Оливия сходит с эскалатора. Вместе с толстым пареньком она приближается к подиуму из нержавеющей стали, который возвышается посреди огороженного пространства без крыши, и занимает место позади других учеников. Когда подходит ее очередь, Оливия встает прямо перед подиумом, и ее охватывает луч красного света. Он сканирует тело девушки и гаснет. Над экраном появляется небольшая проекция ее лица и надпись: «Спасибо, что зарегистрировались в академии четвертого района, Оливия. Понедельник, 19 августа 2193 г.».

Биометрический сканер, о котором упоминал Деклан.

Интересно, ходила я когда-нибудь в такую академию? В школу с эскалаторами без ступеней и биометрической перекличкой?

Если и ходила, то не помню. Сердце у меня сжимается от страха: а вдруг моими единственными воспоминаниями так и останутся события, связанные с «Пустошью»? Даже эти немногочисленные воспоминания принадлежат не мне, а другой девушке, ведь полностью осознавать себя я начала лишь недавно.

– Сегодня я уйду с уроков пораньше и поеду в провинцию Колвас, – сообщает Оливия своему спутнику, когда он проходит регистрацию. Голос у нее счастливый и спокойный, не то что несколько дней назад, когда она либо бушевала из-за неполадок в игре, либо исходила ненавистью к родителям Лэндона.

Они входят в круглый класс без крыши, словно бы парящий в небе. Далеко внизу сквозь прозрачный пол видна земля, зеленая и цветущая. По ней движутся крошечные, будто игрушечные, люди. Белые кресла – такие же, как в игровой комнате – рядами спускаются к возвышению в центре класса, на котором поблескивает стеклянный экран – наверняка для создания голограмм.

Когда Оливия с толстым пареньком усаживаются в заднем ряду, он спрашивает:

– Зачем?

– Чтобы встретиться с отцом. Он пришлет за мной специальный поезд. Из всей академии приглашена только я, – хвастливо добавляет она. – Не ждите меня в игре раньше завтрашнего утра.

Неудивительно, что геймер Эйприл терпеть ее не может. Но если Оливия и обидела пухлого паренька, он не подает виду. Паренек кладет ладони на что-то прозрачное – я не сразу догадываюсь, что это стол. Еще мгновение Оливия ждет, не ответит ли он, а потом вынимает из сумки аку-планшет. Когда она кладет его на стол, столешница начинает светиться, и на ней появляются какие-то слова и картинки.

– Какую ты выбрала тему? – спрашивает парень.

– Ограничение рождаемости. А ты?

Он не отвечает. Тогда Оливия наклоняется над его столом. Шрифт слишком мелкий, но заголовок видно ясно:

Изобретатели XXII века. Натали Рагленд.

Курс «История 117». Общество и культура СП (с 2099 года до наших дней).

Натали Рагленд. Исследовательница, о которой рассказывал Деклан. Автор теории, породившей игры, и бабушка их создателя.

Оливия поднимает взгляд от стола и пристально смотрит на парня:

– Таких рефератов будет штук пять, не меньше!

Когда на возвышении появляется голограмма преподавателя, Оливия понижает голос до шепота и спрашивает:

– Родители очень злятся, что ты не пошел на день рождения к бабушке?

На этом я ее покидаю.

Я заглядываю в пустые темные глаза Джереми, который сидит на другом конце комнаты, и понимаю, что секунду назад видела его геймера. А еще я понимаю, что поездка Оливии – это наш с Декланом шанс отправиться на поиски пропавшего персонажа.

Когда я спускаюсь за Декланом в подвал, я буквально летаю. Но как только мы выходим из бара, мой восторг начинает улетучиваться: на улице, наверное, градусов сорок пять.

Еще прошлой ночью в баре было так холодно, что зубы у меня стучали, а тело покрылось гусиной кожей.

– Ты уверена, что тебе ничего не угрожает? – спрашивает Деклан.

Я закатываю глаза: он задает этот вопрос уже раз четвертый. Деклан делает мне знак повернуться к нему спиной. Он поправляет лямки моего рюкзака, чтобы вес не слишком оттягивал плечи, и убирает руки, скользнув кончиками пальцев по моим бокам.

Я коротко вдыхаю, стараясь не обращать внимания на бегущие по коже мурашки, и говорю:

– У нас как минимум несколько часов.

Деклан вкладывает мне в руку что-то измятое – упаковку ПДР.

– Поешь, Вертью. С нашей последней встречи ты исхудала еще сильнее.

– Но…

– У меня в рюкзаке столько еды, что хватит на три месяца. Не хочу, чтобы ты бухнулась в обморок. Мне, знаешь ли, не улыбается тащить тебя до бара на руках.

Я выхватываю у него пакетик с ПДР. Деклан смеется и подходит вслед за мной к боковому крыльцу какого-то здания. Я сажусь на ступеньки и несколько раз встряхиваю пакетик, ударяя им об руку, как учил меня Деклан. Потом разрываю улыбающегося на упаковке мальчика пополам.

– Какой у нас план? – спрашиваю я с полным ртом.

– В последний раз персонажа видели… – Деклан достает планшет. Я щелкаю ногтями по бетонной ступеньке и думаю: «А умеет ли он вообще обходиться без этой штуки?» – …Видели в торговом центре «Опри миллз». Надеюсь, ты хотя бы примерно представляешь…

– Ерунда.

– Что?

Я комкаю пустую обертку и запихиваю ее в щель между двумя кирпичами.

– Пойдем. До «Опри миллз» несколько часов ходьбы – два, если быстрым шагом.

– Тебе даже не надо подумать и прикинуть расстояние? – прашивает Деклан, когда я приближаюсь к выходу из переулка.

– Нет, – с легкой улыбкой отвечаю я.

Я бывала в том районе столько раз, что давно сбилась со счета. Кинотеатр, в котором когда-то жил мой клан, находится именно там, между торговым центром без крыши и концертным залом, поросшим зеленью. Наши первые набеги мы совершали как раз на «Опри миллз». Теперь я понимаю, что скрывающиеся в нем персонажи принадлежали, скорее всего, новичкам. Их геймеры не умели отыскивать надежные, малозаметные убежища.

Мне хочется рассказать обо всем Деклану, поделиться своими воспоминаниями, но я не могу. Это значило бы признаться, что я стала более или менее разумной гораздо раньше, чем две недели назад.

– Ты идешь или нет? – спрашиваю я.

Деклан сдувает волосы с лица и кивает.

Сначала мы идем молча, хотя и не злимся друг на друга, как в прошлый раз. Возможно, мы прониклись некоторым взаимным уважением. А может, Деклану просто неохота разговаривать. Я порываюсь спросить его об удалении, но тут аку-планшет начинает пищать, и мы останавливаемся рядом с полуразрушенным, облицованным виниловыми панелями зданием, чтобы выпить воды. Когда я все-таки упоминаю об удалении, лицо Деклана мрачнеет, и он уклоняется от ответа. То же самое произошло несколько дней назад: сначала он сообщил, что Итан скоро умрет, а потом отказался что-либо объяснять. Затем рассказал об истории Провинций и тут же попросил меня уйти.