Книга Песни/Танцы - Алексей Ручий

Ситуация была для всех обычная: люди плыли мимо, не обращая внимания; эскалатор выплескивал все новые порции узбеков и таджиков, предприимчивые сержанты дальше делали свой бизнес.

Я подумал о том, что слишком много глупости и несправедливости стало для нас чересчур привычно. Мы привыкли к тому, что наши города заполонили привезенные из Средней Азии рабы, живущие в нечеловеческих условиях и вкалывающие за копейки, привыкли к тому, что представители всевозможных органов делают на них деньги. Нам было плевать. Статус-кво порока сохранялся. Этот мир был приговорен. Приговорен нашим молчанием. Мы все видели и проходили мимо, погруженные в себя.

Думать о плохом не хотелось. Я переключился на предстоящий вечер. Что-то он несет? Новые ощущения и новых людей? Кто знает… Посмотрим.

Я поднялся на эскалаторе и вышел на Сенную площадь. На часах было начало десятого вечера. Дождь кончился, и на улице прибавилось народу. Я связывал этот факт с началом барного паломничества. Люди начинали свое движение в сторону рассвета.

Для кого-то оно закончится в постели роскошной блондинки, для кого-то – рвотой в загаженной подворотне. Кому как повезет. В одном можно было не сомневаться: город сегодня не уснет. Не весь, по крайней мере.

Геныч не заставил себя долго ждать, хоть я и приехал чуть раньше оговоренного времени. Он появился вместе со своей девушкой Машей, когда я докуривал только первую сигарету.

– Привет, – сказали они с Машей хором.

– Доброго вам вечера, – ответил я.

Без дождя и с учетом уже выпитого мною вина вечер действительно начинал сходить за добрый. Жить можно, как говорится.

– Ну что, закончил трудовую неделю? – спросил Геныч.

– У меня такое ощущение, что это она закончила меня. Точнее, прикончила.

– Да ладно, ерунда все это – сейчас расслабишься.

– Рад это слышать. Хорошо, что ты позвонил.

– Я знал, что тебе понравится мое предложение.

Геныч работал психиатром. Мы познакомились в общежитии на первом курсе. Он учился на медицинском, я на юридическом. Сошлись на музыке. В смысле нам обоим нравился рок. И у нас обоих были планы создать рок-группу. Правда, Генычу для реализации этих планов еще предстояло научиться играть на гитаре, но, забегая вперед, стоит отметить, что он с этим успешно справился. Рок-группа у нас получилась. Правда, просуществовала недолго, но главное – мы осуществили свою мечту. А когда мечта становится реальностью, а потом и обыденностью, становится скучно.

– Куда пойдем? – спросил я.

– Куда-нибудь, – ответила Маша, – не стоять же здесь.

– Действительно. Тогда ведите.

Мы пошли по Садовой улице в направлении Невского. Геныч работал психиатром в психоневрологическом диспансере. Работа не из легких, учитывая контингент, с которым приходилось общаться, но Геныч справлялся. Сказывался его спокойный характер. В последнее время мы виделись не так часто, как раньше, но если встречались, время проводили с огоньком.

– Как вообще жизнь-то? – спросил Геныч. – Как работа?

– Ничего работа, пока не доконала. Терпим друг друга.

– Хорошо.

– Если серьезно, то все нормально. Работа даже нравится. Не всегда, но местами кажется, что это гораздо лучше того, что могло бы меня ждать.

– Вот, замечательно. Я рад, что ты понимаешь это.

– Я рад, что жизнь не подкидывает мне других подлянок, кроме этой осени, а это уже прекрасно. Пережить осень в Питере – это, сам знаешь, тоже не просто. Я бы на месте бога создал в раю санаторий для бывших петербуржцев – они заслужили.

– Да уж. Город психов на самом деле. Как осень началась, клиентов у нас в диспансере прибавилось.

– Кто бы сомневался.

Мы зашли в небольшое полуподвальное заведение на Апрашке под названием «СССР». Маленький бар был оформлен в стиле ностальгии по Советскому Союзу: на стенах, обклеенных старыми пожелтевшими газетами «Правда», висели агитационные плакаты, портреты Ленина и Сталина, пионерские галстуки и прочие атрибуты канувшей в лету эпохи. Вдоль стен стояли невысокие столики с пепельницами и играми, окруженные миниатюрными табуретками. Посетители почти целиком состояли из завсегдатаев и друзей бармена, они резались в нарды в углу. Мы сели за свободный столик и заказали пива.

– Ну, за встречу, – сказал Геныч, когда мы расселись и нам принесли заказанное пиво.

– Давайте, – вторил я, – за встречу. Хорошо, что встретились.

Мы пригубили пива и достали сигареты. В баре играла музыка: какая-то чудовищная смесь скрежета и свиста, дополняемая рваным ритмом барабанов, кажется, это был новый набирающий популярность стиль – дабстеп.

– Как люди могут такое слушать? – задал я вопрос самому себе, но получилось вслух.

– Ты ничего не понимаешь, – ответила Маша, – это дабстеп, модное сейчас направление электроники.

– Это примитивизм какой-то. Для меня самое модное направление электроники – это Депеш Мод или же Продиджи, если хочется чего-то экстремального.

– Продиджи – это уже прошлый век, про Депеш Мод вообще молчу.

– Пусть прошлый, хронологически против истины ты не грешишь. Но тогда я за прошлый век, чем за эту какофонию.

– Не ссорьтесь, девочки, – Геныч затянулся сигаретой и выпустил густое облако дыма.

– Сам ты девочка. Ты-то что думаешь по этому поводу?

– Ничего не думаю. Нирвана круче всех, Курт Кобейн живее всех живых.

– С этим никто и не спорит.

– Тогда давайте еще выпьем.

– Давай. За понимание тогда.

Выпили еще пива. Потом молча докурили. Дабстеп закончился, заиграла медленная рок-баллада. Елей на душу. Я откинулся на табуретке, прислонившись спиной к стене.

– В шахматы не хочешь сыграть? – предложил я Генычу, на соседнем пустующем столике лежала шахматная доска.

– Не хочу, если честно. Да и в шахматах не силен.

– Ну, как знаешь.

– А вы Боярский пробовали? – спросила внезапно Маша.

– Это усатого мушкетера что ли?

– Нет. Это коктейль такой. Называется Боярский.

– Портвейн с колой?

– Нет же. Давай, я возьму, и ты попробуешь? Хорошо?

– Валяй.

– Тогда я возьму всем нам по Боярскому.

Маша сорвалась в направлении бара. Боярский – так Боярский, я был не против. Я посмотрел на Геныча. Геныч расслабленно пил пиво.

– Жениться еще не надумал? – спросил я.

– Думаю над этим. Наверное, пора…

– Ага. Вы же давно вместе.

– Давно.

Вернулась Маша с тремя стопочками, в каждой плескалась взвесь из нескольких разноцветных ингредиентов.