Книга Щукинск и города - Елена Некрасова

— Вот и я! Джек, какой у тебя план? Я на тебя полностью полагаюсь… я думаю, надо разыскать друзей этого Бурьяка, ты знаешь его друзей? Ты говорил, что у тебя есть какие-то телефоны.

— Скажи мне, Билли… а что ты делал полтора часа в ванной?

— Я? Я думал… Знаешь, я думаю…

— Билли! Я хочу есть, понимаешь?! И пока я голоден, я не буду с тобой говорить о делах! А ты еще не одет… всё! Быстро одевайся, и выходим на улицу!

.............

Эх, платаны… пятнистые, толстые… раньше корни платанов разрывали асфальт, теперь тротуары замостили фигурной плиткой, но корни всё равно побеждают, вся эта красота трескается и вспучивается, надо смотреть под ноги, чуть было не растянулся уже… дома стали понаряднее, не такие облезлые, много отреставрированных… таксист рассказывал, что на Греческой площади снесли круглый дом и построили огромный стеклянный магазин, а так вроде всё по-старому… а, ещё какой-то небоскреб прямо в море, вроде гостиница, надо будет посмотреть. А Пушкинская улица точь-в-точь как раньше…

— Одну минуту, Билли, я сейчас!

Вот она, их подворотня, а за ней ещё должно быть два глухих дворика без окон, однажды они тут трахались с Зойкой, так жутко напились, что ничего уже не соображали… да, вот тут лежало бревно, а эта стена была увита диким виноградом… ладно, Билли ждёт…

— Джек, а почему ты жил в Одессе? Я забыл… ты здесь учился?

— Ну да, учился в университете.

— Ух ты! А на каком факультете?

— На романо-германской филологии…

— Потрясающе! Джек, так ты языковед, ты культуролог! Философ! Вот почему ты всё время что-то пишешь, оказывается… невероятно! Фермер, коллекционер и ученый!

— Да уж… скорее спортсмен.

— Ты ещё и спортсмен?!

— Ага, спившийся и обрюзгший… я в школе занимался баскетболом, был кандидатом в мастера спорта, это очень круто… и я мог поступить на льготных условиях, практически без экзаменов, для вуза это считалось престижно…

— Это я понимаю, у нас тоже государство оплачивает обучение хороших спортсменов!

— Нет, в Советском Союзе было бесплатное образование… так что я представлял ценность только для вуза с баскетбольной командой, будь я, к примеру, каким-нибудь гимнастом или шахматистом, вряд ли бы меня взяли в Одесский университет. Короче, я должен был стать гордостью вуза и всё такое, но свалился по пьяни с маяка, ударился о пирс и сломал ногу в трёх местах… так что баскетбол накрылся на первом же курсе, а выгнать меня не могли, учился-то я в принципе нормально… просто я с детства хотел выучить какой-нибудь язык, а в школе не получалось.

— А почему ты выбрал именно Одессу? Ты же мог учиться и в самой Москве?

— Да ну… здесь же море… я море люблю.

— Смотри, Джек! Там художники, ты знаешь кого-нибудь? Можешь спросить, вдруг они знают про Бурьяка?

— Билли, я не буду пока ни у кого спрашивать, пойдут разговоры, зачем это нам? Сначала в Союз художников… нет, сначала мы съедим что-нибудь вон в том кафе, оно мне нравится, ты не против?

— Нет, нет… как скажешь, но, как ты думаешь, ведь наверняка кто-то из этих художников знает Бурьяка? Смотри, тут продаются пейзажи, и натюрморты… сколько всего… это такое специальное место, да?

— Да, Билли, это Горсад, Городской сад, тут продаются сувениры и плохие картины…

— Но ведь у Бурьяка тоже плохие! Ты сам говорил! А вдруг он здесь их продаёт?!

— Хорошо, давай посмотрим…

А ведь Билли прав, между прочим, тут ему самое место… даже какие-то знакомые рожи, или так кажется? Вон того со странными губами точно где-то видел, а что он продаёт? Зверюшек из ракушек… да, эти обвислые губы на костистом лице… нет, не вспомнить. Наверняка тут можно найти знакомых… хотя он имел дело с нормальными художниками, а не с этой горсадовской шушерой, вот только с Буряком прокололся… в глазах рябит от всей этой мазни и безделушек, продавцов полно, а покупателей нет, видимо, ещё не сезон. Ага, в Билла уже вцепилась пожилая мадам, впаривает какие-то шкатулки, пора сваливать. О, на той стороне приличного вида кафе, можно туда зайти… хотелось посидеть на улице, но прохладно, ветер какой-то…

— Нет, Билли, его здесь нет, пойдем…

— Пойдём, Джек! Эта дама говорит по-французски, я почти ничего не понял…

— Я думаю, она сама ничего не поняла.

— О, смотри, какие там красивые здания! Как называется эта улица?

— Это Дерибасовская, самый центр города.

— О, Дерьибасовска! А скажи, Прьеображьенска улица далеко отсюда? Она должна пересекать Дерьибасовску, я смотрел по карте. Там находится великолепный масонский дом, его построил архитектор Гартвиг. Представляешь, треугольный дом с каменными рыцарями у входа, я хочу сделать фото…

— Присаживайся, мы пришли.

— Будем обедать?

— Завтракать.

— Отлично! А скажи, ты знаешь такую площадь, сейчас… Екать…ериньенская площадь? Бывшая Поть…потьёмкинская?

— Знаю. Это возле Потёмкинской лестницы.

— Далеко?

— Тут всё недалеко, Билли, ты уже знаешь город лучше меня, не прикидывайся.

— Да. Там находилась тайная масонская ложа, в доме номер три. Этот дом принадлежал какому-то капитану, такая сложная русская фамилия, сейчас не вспомню… и когда дом недавно реставрировали, то в подвале обнаружили замурованный масонский храм со всеми атрибутами…

— Разве у масонов бывают храмы?

— Ну конечно! Ложа и есть храм! В ложе находятся две колонны, алтарь, грубый и совершенный камни, шахматный пол, да много всего… масонский храм символизирует мироздание!

— Это круто, Билли. Так, посмотрим, что тут есть… я буду суп-пюре из овощей и антрекот с картофелем, а ты как знаешь… меню на двух языках, так что выбирай, вегетарианское там в самом конце.

.............

Пошел моросить мелкий дождик, хоть бы не ливень… Конфеты сработали, но ясности всё равно никакой, Буряк как в воду канул… Женщина в лиловом костюме и ослепительно белом парике старается помочь, звонит куда-то, выспрашивает, пока что без толку… Свою комнату в коммунальной квартире Буряк продал ещё в начале перестройки и, разумеется, пропил… Мастерская по-прежнему записана на него, взносы он не платил уже больше года, числится в злостных должниках… зимой заходил в рамочную мастерскую, приценивался… а больше никаких следов, где живет, тоже неизвестно, есть только адрес бывшей жены, которая его ненавидит… он там прописан, но уже много лет не появлялся, проживал у любовницы, наверняка кто-нибудь её знает, но пока такого человека найти не удалось. Обнадеживает, что мастерскую пока никто не трогал, хотя что это даёт? Секретарша, похоже, вошла во вкус… уже заявила кому-то по телефону, что пора прекращать это безобразие, надо обратиться в жэк, вскрыть помещение и передать другому художнику… да, взбаламутили болото. Надо будет её успокоить, попросить подождать… сказать, что главное — это найти человека, вдруг что-то случилось? А потом уже принимать решения… в мастерской же могут быть ценные вещи, да… бред какой-то. Совсем, видать, спился мужик… а ведь и правда мог умереть, никто не опознал и зарыли, как бомжа, например…