Книга Я, Роми Шнайдер. Дневник - Роми Шнайдер

Воскресенье, 2 февраля

Я основательно выспалась и теперь жду с нетерпением, что принесёт этот день. Может, узнаем результаты кинопроб? После обеда уезжаем в «Мэринленд», чудесный океанариум прямо на море, в крайней точке Лос-Анджелеса. Жаль, с небес снова начинает лить, и мы не можем посмотреть выступление дрессированных дельфинов и китов. После обеда на коктейле у Пауля Конера встречаем Хельмута Койтнера, Лило Пульвер и Курда Юргенса. Здесь правда очень мило и уютно, но в 20 часов нужно срываться: мы обещали ещё зайти к Эриху Поммеру. Дождь всё ещё льёт “cats and dogs”как тут говорят. В 21 час мы уже в отеле, едим с мамой йогурты и калифорнийские апельсины, пьём свежевыжатый фруктовый сок. Лео, истинный кавалер, заказывает ещё одну «Вдову».

Понедельник, 3 февраля

Сегодня последний день. Мне грустно, что всё уже кончилось. В 9.30 нас увозят посетить «Метро-Голдвин-Мейер», там мы уже были. Шеф-продюсер мистер Бенджамин Тау принимает нас для часовой беседы — большая честь. Лео рассказывает, что он подпускает к себе известных звёзд разве что на несколько минут или вообще отказывает. Когда мы уходим, он шепчется с мамой. Потом мама мне говорит:

— Знаешь, что сказал про тебя мистер Тау? Что ты выглядишь на 16 лет, а головка у тебя работает, как у 35-летней.

Между тем приходит результат кинопроб. Бартон говорит, что всё получилось великолепно. О моём английском он сказал: «Роми за пару месяцев может вообще избавиться от акцента». Представить себе невозможно! Я просто сияю. Потом мы оформляем свои документы на выезд из США. И потом ещё съедаем по порядочному куску рыбы в «Беверли-Хиллз». Мы с мамой идём к парикмахеру. После чего — наш последний ужин. Это настоящая прощальная трапеза, и у меня всё время стоит ком в горле. Клер упаковывает нашу тысячу вещей, оркестр играет прощальную мелодию, и мы медленно — опять на восьмидверном чудище — едем в аэропорт.

Наш самолёт стартует в полпервого ночи. Я смотрю в окно, и мне грустно. До свиданья, Лос-Анджелес, до свиданья, Америка. Через четыре с половиной часа — посадка в Виннипеге. Мы с мамой остаёмся лежать в постелях. И только ещё через десять часов, при посадке в Гренландии, мы выходим. Ледяной ветер пронизывает насквозь. Мы укутываемся в шарфы и прямо по снегу топаем в аэропортовский ресторан. Здесь совсем светло, в этой ледяной пустыне. Луна сияет — картина неправдоподобная. Вылетаем дальше, и мне приносят самую вкусную еду. Баранью ножку, грибы и всякие такие штуки. Потом мы опять ложимся на наши койки. Через семь часов мы в Копенгагене. И ещё через девять — в Мюнхене. Закрываю свой дневник. Только нужно ещё раз записать, о чём я думала всю поездку: я бесконечно счастлива и благодарна, что я всё это могла пережить. Но... Если я скажу это вслух, то мне никто не поверит, и в газетах напишут, что я тщеславная и высокомерная. Но я правда так думаю. Я рада увидеть Дэдди — надеюсь, он сядет в самолет во Франкфурте, — и рада вернуться домой и спокойно обо всём подумать. Всё было чудесно — но я не могу дождаться, когда снова буду дома.

1958-1965

После всей этой лжи

«Кристина» — «Полунежная» — «Ангел на земле» — «Прекрасная лгунья» — «Катя, некоронованная царица» — «Послание Лисистраты» — «Нельзя её развратницей назвать» — «Боккаччо-70» — «Поединок на острове» — «Чайка» — «Процесс» — «Победители» — «Кардинал» — «Одолжи мне своего мужа» — «Что нового, киска?» — «Ад» — «В половине одиннадцатого летним вечером»

Роми рада возможности вновь сниматься в Вене и в Париже — в фильме «Кристина» по пьесе Артура Шницлера «Флирт». Её партнёр — молодой, двадцатитрёхлетний Ален Делон. Вспыхивает страстная любовь, и Роми покидает родительский дом — она решает жить в Париже. 22 марта 1959 года в Лугано, под давлением родителей, она обручается с Делоном. В том же году она выполняет свои обязательства по договорам к фильмам «Ангел на земле», «Прекрасная лгунья» и «Катя». Она страдает оттого, что новых предложений нет, что от немецкого и австрийского кино она дистанцировалась. Во Франции она ещё никому не известна. Телевизионная постановка 1960 года «Послание Лисистраты» (режиссёр Фриц Кортнер) для неё — луч света. Лёд сломан только в 1961-м, когда она вместе с Аленом Делоном играет в Театр де Пари спектакль «Нельзя её развратницей назвать» (режиссёр Лукино Висконти). В том же году она снимается в фильме Висконти «Боккаччо-70» и в картине «Поединок на острове». В начале 1962 года Роми ставит перед собой ещё одну театральную задачу, роль Нины в чеховской «Чайке», и совершает трёхмесячное турне по французской провинции. В марте 1962-го начинаются съёмки фильма Орсона Уэллса «Процесс» по Кафке. Работа с Кортнером, Висконти и Уэллсом становится решающим этапом в её развитии и формирует её личность. Голливудский договор с «Коламбия» связывает её со всемирно известными режиссёрами: в 1963-м она снимается в картинах «Кардинал» и «Одолжи мне своего мужа», в 1964-м — «Что нового, киска?» и «Ад» (фильм не закончен), в 1965-м — «В половине одиннадцатого летним вечером». Несмотря на то, что Роми живёт в роскошной вилле в Беверли-Хиллз, в Голливуде, она несчастлива. Долгая разлука осложняет отношения с Делоном, разрыв с ним в декабре 1963-го, после шести лет совместной жизни, становится сенсацией для жёлтой прессы и тяжёлым ударом для Роми. Она чувствует себя как в личном, так и в профессиональном плане глубоко разочарованной и утратившей надежду.

В отрывке из своих воспоминаний «После всей этой лжи» Роми беспощадно расправляется с этими годами. Она не утаивает ни жёсткой напряженности своей профессии, ни своей страсти и чувств, рассказывает о стремлении работать в мировом кино, о своих отчаянных усилиях стать серьёзной актрисой.

Всё началось гораздо раньше. Наверно, мне нужно было ещё тогда сказать всему этому: ну уж нет!

Но тогда мне всё было нипочем. Всё, что обо мне болтали и сплетничали.

Я хотела просто жить, любить, становиться актрисой и вообще другим человеком. Прежде всего — свободным.

Каждая девчонка в один прекрасный день решает стать самостоятельной. Оторваться от родителей и начать свою собственную жизнь. Кто раньше, кто позже.

Я попыталась «выпрыгнуть», как только мне стукнуло 18. Но ничего у меня не вышло.

Я же не была юной секретаршей, которая может запросто найти себе работу и затеряться где-нибудь в другом городе. У меня были обязательства, договоры, куча советчиков, которые «знали лучше меня, что мне надо».

К тому же я была честолюбива. Не только хотела чисто человеческой независимости, но и просто сгорала от желания открыть что-нибудь этакое в актёрском искусстве.

Но ведь для публики я была «Зисси», для продюсеров — воплощением слащавого «королевского высочества». Режиссёры, критики, коллеги в Германии, Франции и вообще везде и всюду воспринимали меня только как Зисси. Только так! Другие роли мне почти и не предлагались.

И только я одна знала: я — не Зисси. Да, я её играла, но в жизни вовсе не была похожа на эту «девушку-грёзу».

Я и десяти лет от роду уже не была Зисси, а уж в восемнадцать — тем более. Ещё в интернате я твердо решила стать настоящей актрисой и в четырнадцать лет, наверно, прожгла бы маму своей страстью насквозь, если бы она не дала мне шанс сыграть в кино.