Книга Княжья Русь - Александр Мазин

Лузгай кивнул.

В его умении Артём не сомневался. Ныне Лузгай встречает свое тридцатое лето. Сам из детских. Был в старшей гриди Ярополка. Под Артёмовым началом. Степняков побил больше, чем гусей у него на подворье.

— Вальгар, ты ударишь в лоб. Будет трудно: печенегов против тебя будет втрое.

— Сдюжим! — Барсучонок радостно оскалился. Он любил, когда трудно.

— Борх! Ты в сечу не лезь. Твоя задача — чтоб ни один копченый не ушел.

Сотник Борх спокойно кивнул. В нем Артём тоже не сомневался. Борх — хузарин. Из итильских белых хузар. Его к Артёму два года назад привел брат Ионах. Сказал: верь ему, не подведет.

Печенегов Борх ненавидел люто. Много лет назад разбойники из орды Цур вырезали его родню. Народ Цапон кочует отдельно от народа Цур, но для Борха все копченые одинаковы. Хуже бешеных шакалов.

— Крутояр! А твою сотню я сам поведу.

Крутояр огорчился. Ничего, переживет. Крутояр — Свенельдов сын. Внебрачный, ясное дело. От теремной девки. Отец его при жизни не принял — мало ли у такого, как он, выблядков. Но когда Люта убили, старый Свенельд выделил Крутояра из прочих отроков, взял в род, дал знатное имя — Крутояр (прежде его по-другому звали), приблизил, сотню доверил.

Так с этой сотней Крутояр и достался Артёму. Сотня была хороша: добрые ратники, — а вот сотник — зелен. Не будь Крутояр из рода Свенельда, Артём его бы из сотников убрал. Но обижать тестя не хотел.

Сотники разъехались. С воеводой остался только Крутояр.

— Найти кого, чтоб за мальцом присмотрел? — спросил Свенельдич, кивнув на Гошку. Увидел, что Артём мальца в своем седле возит, — и решил заботу проявить. Будто князь-воевода сам не разберется.

— Годун со мной пойдет, — сказал Артём. — Щит мне держать будет.

Мальчишка гордо задрал головенку.

— Как? В сечу? — изумился Крутояр. — А если его порубят?

Артём остановил коня, пристально посмотрел на своего сотника.

Похоже, искренне за мальца переживает. Лучше бы о себе беспокоился. Самое безопасное место в сече — на холке Артёмова коня. Легче матерого тура ножиком сапожным зарезать, чем в бою достать князь-воеводу стрелой или клинком.

Привлеченный видом сотен неподвижно лежащих тел, орел заскользил вниз по пологой спирали, но, разглядев, что под ним не падаль, а живое и опасное, замахал крыльями и вновь набрал высоту.

Наблюдай в этот миг за орлом кто-то внимательный, мог бы встревожиться…

Гошка перестал выглядывать врага сквозь сухие травяные стебли и плотнее припал к жесткой гриве. Здоровенный боевой жеребец скосил на Гошку лиловый глаз и недовольно приподнял губу, будто хотел куснуть. Князь, присевший сбоку, ласково погладил жеребца по храпу, прошептал ласковое в настороженное ухо — и жеребец успокоился. Чудно! До сих пор Гошка никогда не видел, чтобы столько коней одновременно лежали, укрывшись в траве, словно волки в засаде. Тихо-тихо лежали: ни один не всхрапнет, не фыркнет…

А в каких-нибудь ста шагах от русов, неторопливо подминая под себя траву, катился край орды. Славка чуял, как гудит и дрожит земля, слышал, как с грохотом подпрыгивают на кочках огромные колеса возов. Частенько в грохот и топот вплетались гортанные возгласы и хлесткий звук плети. Иногда за ударом следовал жалобный вскрик. Это значило, что плеть прошлась по человеческой коже. В ноздри бил тяжелый запах орды. Это было хорошо, потому что кони у степняков — чуистые. Могли насторожиться…

Где-то неподалеку пронзительно заверещал суслик. Затем еще и еще. Привычный звук в степи, но Гошка сразу напрягся. Это знак. Рука князя тут же легла ему на спину, потрепала ласково… Будто жеребца. Гошка всё понял и расслабился. Сигнал, да не им.

Протяжный волчий вой родился над степью. Гошка вздрогнул, не понимая… Так воет зимой голодная стая серых, настигая дичь… От этого звука холодеет нутро, и хочется сделаться незаметным, как спящий под корой жучок.

Гошка никогда не слышал боевого клича варягов. А вот печенеги — слышали. Степняки гортанно завопили, рассыпаясь по степи, уходя от стрел, выдергивая луки…

Артём не видел, что происходит, но знал наверняка — по единому сигналу гридни Вальгара взметнулись из высокой травы, метнули во врага по две-три стрелы (одно мгновение), вспрыгнули в седла, выдернули из ножен клинки, испустили тот самый, жуткий вой (второе мгновение) и (третье мгновение) — налетели на головной отряд печенегов раньше, чем те успели рассеяться по степи и взяться за луки.

Копченых в голове колонны было втрое больше, чем варягов. Но беспечность их погубила. Быстрый залп выкосил добрую треть степняков. Внезапная атака на растерявшихся стоила печенегам еще полусотни. Большая часть выживших кинулась врассыпную, меньшая, прижатая к возам, скучилась вокруг хана, ощетинилась пиками…

Степняки, ехавшие в середине колонны, опомнились и кинулись было на помощь своим… Но тут сзади налетели воины Лузгая, охватили колонну слева и справа и помчались вдоль длинной цепочки полона, сбивая стрелами растерявшихся печенегов.

Полоняники повалились наземь. Кто-то вовремя сообразил, что к чему, остальные — потому что веревки были общими. Их сторожа, вооруженные лишь плетьми (луки — в налучах, со снятыми тетивами), завопили, призывая помощь. Самые храбрые схватились за сабли и пики и попытались дать отпор…

В середине колонны тоже растерялись. Куда скакать? Вперед, назад… Пока думали, перепуганные овцы перекрыли путь. Зато справа, шагах в ста, поднялись из травы люди Борха и принялись метать стрелы в скучившуюся массу…

Заорали подханки, пытаясь навести хоть какой-то порядок. Это оказалось нелегко. Часть степняков спешилась, укрываясь за возами и натягивая луки, часть (ближайшие родичи прижатого Вальгаром хана) кинулась ему на выручку. А добрая четверть копченых решила, что лучшая защита от стрел — расстояние. И бросилась в степь.

Неглупый маневр. Отойти, чтобы вернуться, уже изготовившись к привычному для печенегов степному бою. Только им не повезло. Прямо на их пути пряталась в траве возглавляемая Артёмом сотня Крутояра…

Жеребец вскочил на ноги, едва не уронив Гошку наземь. Хорошо, князь-воевода поддержал. Миг — конь чуть просел под тяжестью бронного всадника, но тут же вскинулся, коротко заржал и помчал на врага.

У Гошки аж дух захватило от быстроты… Тут на него упала тень, и над головой звонко защелкало. Гошка оглянулся — и восхитился. Князь-воевода стоял на стременах, ровно, как на твердой земле, и быстро-быстро метал стрелы. Рывок тетивы к уху — звонкий щелчок, еще рывок… Гошка вздохнуть не успел, как пук стрел в левой, сжимавшей древко, руке воеводы иссяк, и его десница нырнула в колчан за новыми…

Жеребец прыгнул, перемахнув через куст, зубы Гошки лязгнули, едва не прикусив язык… И тут он вспомнил, что должен держать щит… Хотя как прикрыть маленьким щитом стоящего не стременах воеводу?

Гошка глянул вперед, меж лошадиных ушей, и увидел, что прямо на них летит степняк с пикой наготове. Лошадь у копченого была пониже жеребца, поэтому острие пики глядело вверх. Гошка опустил щит… Не понадобилось. Стрела ударила печенега в грудь и вынесла из седла. Но на них уже летел другой, с вскинутым луком… Этому стрела ударила прямо в лоб… И тут же вокруг стало тесно от множества копченых. Жеребец вскинулся (Гошка, чтоб не упасть, вцепился в узду) и цапнул ближайшего печенежского коняку. Тот шарахнулся — и его всадник впустую махнул саблей. Справа свистнуло, на Гошку брызнуло кровью — прямо в глаза. Гошка зажмурился, услышал звучное «х-ха-а» над ухом и хряск, будто разрубили полено. Гошка продрал один глаз и увидел, как прямо на него валится печенег в половине стального нагрудника. Вместо второй половины — пузырящееся кровью мясо… Жеребец отпрыгнул вправо, боком, как кошка, — и печенег ухнул под копыта. На его место сунулся еще один… Меч ударил — как язык лягушки: туда-обратно. Прямо в раззявленную пасть. Дикий вопль хлестнул по ушам: Гошка обернулся и обомлел: прямо над ним навис степняк, огромный, как медведь. Вздыбил коня, поднялся на стременах, занося саблю… Славка закричал, вскинул маленький щит, понимая, что не остановит…