Книга Последнее лето — твое и мое - Энн Брашерс

— Палата шестьсот девяносто четыре.

Перед тем как идти к парому, Алиса подумала, что надо рассказать Полу. Он быстро оденется и поедет с ней. Других вариантов быть не может. Он будет волноваться за Райли.

Но по какой-то причине она этого не сделала. Она шла с голыми руками под моросящим дождем, а воды залива разбивались о волнорез, обдавая ее брызгами. Весь долгий путь к парому она прошла с опущенной головой.

На причале она села на скамью и стала ждать. Она не знала даже, когда прибывает очередной паром. Ничего не оставалось, как сидеть и ждать.

Это было ее искуплением. Она вспоминала длинные и короткие сигналы сирены, прозвучавшие среди ночи. Или скорее отмахивалась от этих воспоминаний, доставляющих жгучую боль. Прежде она считала, что несчастье может случиться с кем угодно, но только не с ней. Она едва ли не прославляла горести за то, что они так далеко от ее счастья. Как могла она быть такой бесстыдной?

Она ждала. Это было единственным наказанием, которое она могла в тот момент для себя придумать. Наказанием за то, что была счастлива с Полом, когда Райли лежала в вертолете на пути в больницу.

Алиса сидела на кровати мужественной пациентки, пытаясь уразуметь, что именно так сильно напугало ее родителей.

— Мне приснился сон, будто я нахожусь под водой и начинаю задыхаться, и в конце концов я сделала глубокий вдох и хлебнула воды. Тебе когда-нибудь снились похожие сны? А потом я проснулась, но это ощущение осталось. Мне по-прежнему казалось, словно я пытаюсь дышать под водой и вода заполняет мои легкие.

— Господи.

Райли пожала плечами.

— Мама услышала меня из коридора, и, когда я попыталась ей объяснить, она сильно перепугалась и стала вызывать «Скорую».

Алиса кивнула. Она перекинула ноги, как мостик, через кровать над коленями Райли, которая позволила ей также согреть свои холодные пальцы.

— Это уж чересчур — вертолет и все прочее, и вот на тебе!

Чересчур ли это, задавалась вопросом Алиса.

— Ты сейчас нормально дышишь? — спросила Алиса.

— В основном. Да. — Райли села в кровати повыше. — Так что ты сказала Джиму?

— Я оставила записку у домика спасателей. В ней написано, что ты сегодня больна. Так нормально?

Алиса не хотела проявлять излишнюю заботливость, чтобы Райли не подумала, что случилось нечто серьезное.

— Ты с ним не говорила?

— Нет. Его не было на месте. А надо было?

— Все в порядке. Позвоню ему позже. — Райли отвела волосы со лба. — Лицо ее было бледнее обычного. — Если будешь с ним говорить… не рассказывай ничего, ладно?

— О том, что ты здесь? — спросила Алиса.

— Да. Если расскажешь ему, все покажется очень страшным.

«Может быть, это на самом деле страшно, — стала думать Алиса, — может, именно так это и называется».

— Когда к тебе придет врач? — спросила Алиса.

— Который? — Райли пожала плечами. — Их тут целая куча.

— Не знаю. Кардиолог.

Райли сосредоточенно рассматривала свои ступни.

— Надеюсь, что смогу выбраться отсюда на пароме в час пятьдесят пять. В четыре часа я должна провести последний урок по плаванию.

— Хочешь, чтобы я позвонила? — предложила Алиса.

— Нет. Может, я туда еще попаду. Так или иначе, я сама об этом позабочусь. — Она указала на полотняную сумку, лежащую на стуле в углу. — Не посмотришь, там ли мой телефон?

Алиса взяла сумку.

— Что случилось с твоей обычной сумкой?

Поскольку Райли не ответила, Алиса повернулась и вопросительно взглянула на нее.

— Потеряла.

Алиса удивилась, заметив на лице сестры настороженное выражение. В ее вопросе не было никакого подвоха.

— Не вижу твоего телефона. Пойду спрошу маму, ладно?

Ей не терпелось выйти из палаты и заполнить некоторые пробелы.

Мать сидела в вестибюле, сжав голову руками.

— А что, Райли отпустят домой к вечеру? — спросила она.

Мать сердито уставилась на нее.

— Райли увезли по «Скорой», Алиса.

Алиса старалась подавить тревогу. Ей хотелось смотреть на происшедшее глазами Райли.

— Что из этого следует?

— Из этого следует, что ее не отпустят домой к вечеру.

Мать обычно приходила в возбуждение от драмы, даже от ужасной драмы. Но в тот момент она выглядела мрачной и усталой.

— Врачи пытаются выяснить, что случилось. Проводят одно обследование за другим.

— Где папа?

— Пытается дозвониться до страховой компании.

До чего быстро и безоговорочно Райли снова стала их ребенком. Как быстро родители взяли на себя полную ответственность за их жизни. Райли двадцать четыре года, а они сами принимают решение в критической ситуации. Кто в этом виноват?

— С ней все будет хорошо?

Джуди обычно не терпела вопросов, задаваемых в расчете на положительный ответ.

— Именно это мы и пытаемся выяснить.

— Я приеду снова завтра утром, — сказала Алиса Райли.

На протяжении всего дня медсестры несколько раз взяли у Райли анализ крови, сделали ЭКГ и некоторые УЗ-обследования. Большую часть времени Алиса и Райли сидели, уставившись в телевизор, и смотрели, как в бесконечной передаче для домашних умельцев какая-то женщина строит террасу.

Алиса то и дело всматривалась в лица медсестер, точно так же, как пассажир изучает лицо стюардессы, когда самолет начинает потряхивать на воздушных ямах. Известно ли ей больше о судьбе пассажиров, чем им?

Теперь снаружи было темно. Алиса с радостью уплыла бы на последнем пароме. В углу в кресле похрапывал ее отец.

— Ладно.

У Райли был несчастный вид, и Алиса знала — это потому, что сама она возвращается на побережье. Иногда, когда тебя там не бывало, Файер-Айленд представлялся какой-то мечтой. Трудно было вообразить, что он существует неподалеку от подобного места, где приходится заниматься обыденными вещами.

Полулежа на подушках, Райли напоминала ребенка. Когда Алиса собралась уходить, Райли села в кровати.

— Послушай, Ал. Можно попросить тебя об одолжении? — спросила она.

Алиса в удивлении обернулась.

— Конечно. — При мысли о том, что она может быть чем-то полезна, у нее даже поднялось настроение. — Все, что угодно.

— Когда увидишь Пола, не говори ему об… об этом. Ладно?

Алиса опустила взгляд на пестрый линолеум, и настроение резко упало.