Книга Трансформация войны - Мартин ван Кревельд

О низком статусе лука как оружия свидетельствует также его роль в состязаниях, не считавшихся войнами, — в различных играх и развлечениях. Уже в «Илиаде» стрельба из лука была последним и наименее важным соревнованием из тех, что Ахиллес устраивал в память о своем погибшем друге Патрокле. Точно так же в средневековых турнирах, где рыцари проявляли себя во всей красе, отношение к луку было неоднозначным. Запрещалось применять его в поединке двух рыцарей, хотя поначалу это правило иногда нарушалось. В дни турнира часто происходили и соревнования в стрельбе из лука. Подобно тому как сегодня перерывы между футбольными таймами иногда заполняются танцами девушек или выступлениями легкоатлетов, роль лука во время турниров сводилась к заполнению перерывов между поединками или к обеспечению более-менее зрелищного завершения программы. Те, кто соревновались в стрельбе из лука, не были рыцарями, и у нас нет никаких сведений о том, что знатные дамы вручали им призы. Но сами дамы иногда использовали самострел для стрельбы по мишеням или охоты, что еще раз говорит о проблематичности причисления лука к первоклассному военному оружию.

Первое огнестрельное оружие, предоставив простолюдину возможность убить рыцаря с расстояния, поставило под угрозу существование средневекового мира и в итоге способствовало завершению этого исторического этапа. Огнестрельное оружие появилось в XIV в., но потребовалось более двух столетий, чтобы оно получило должное признание. В Египте времен мамлюков и самурайской Японии считалось, что это оружие не соответствует социальному статусу правящих групп, и поэтому было запрещено. В Европе оно тоже встретило сопротивление. Ариосто, Сервантес, Шекспир и Мильтон — лишь немногие из плеяды знаменитых писателей, высмеивавших огнестрельное оружие и утверждавших, что оно создано самим дьяволом. Изначально мушкеты считались оружием низших слоев общества, но те, кто мастерски стреляли из них, скорее походили на техников или фокусников, чем на простых крестьян. Все эти факторы объясняют, почему те, кто применяли на войне огнестрельное оружие, иногда подвергались наказанию. Итальянский кондотьер Джанпаоло Вителли, живший в XV в., ослеплял пленных аркебузьеров и отрубал им руки, а его почти что современник Байар, вошедший в историю как chevalier sans peur et sans reproche[30], приказывал их казнить.

Простота, с которой можно было поразить из огнестрельного оружия издалека, была, однако, не единственной причиной неприязненного к нему отношения. Раннее стрелковое оружие было сложно, если вообще возможно применять, сидя на лошади. Из-за этого весь общественный порядок, на протяжении сотен лет существовавший в Европе, а также в Египте мамлюков, и разделявший общество на тех, кто ездили и не ездили верхом, мог сойти на нет. Кроме того, стрелковое оружие пачкало, оставляло много грязи и было опасным в обращении. Пока в конце XIX в. не изобрели металлический патрон, заряд состоял из черного пороха, который заряжали отдельно от ядра или пули. Поэтому стрельба из такого оружия представляла собой сложную операцию, дуло постоянно засорялось, и иногда все заканчивалось взрывом перед лицом стреляющего.

Каковы бы ни были причины, предвзятое отношение к стрелковому оружию сохранялось до XIX в. и позже. Даже незадолго до начала Первой мировой войны представители знатных европейских семей обычно предпочитали кавалерийские войска всем остальным, отчасти из-за того, что их основным оружием оставалась холодная сталь.

Одной из самых важных причин неприязни к огнестрельному оружию была, разумеется, его новизна. Новое оружие могло быть как эффективным, так и неэффективным, но как только появлялось — оно всегда понуждало пересматривать традиционные представления о том, как следует вести войну, и, более того, о войне как таковой. Это объясняет, почему оружие, считавшееся «несправедливым», часто появляется во время стремительного технического прогресса. Хорошим примером может служить греческая катапульта (изобретенная на Сицилии около 400 г. до н. э.) и, безусловно, первое огнестрельное оружие. Что касается современной эпохи, то следует упомянуть период 1850–1914 гг. Если не считать США, где профессиональные вооруженные силы были немногочисленными и, соответственно, меньше была приверженность традиционным формам войны, для европейских стран развитие военной технологии стало неожиданностью и потрясением. Клаузевиц, работавший над книгой в 20-х годах XIX в., не только не относил военную технологию к числу главнейших факторов, определяющих ход войны, но и не ожидал, что в этой сфере могут произойти какие-либо очень уж серьезные изменения. Как сильно он ошибался, стало ясно лишь через год после его смерти, когда на фабрике саксонского слесаря Иоганна Дрейзе было произведено первое казнозарядное игольное ружье.

По мере того как промышленная революция распространялась все шире и стала оказывать влияние на военное дело, новые устройства стали появляться одно за другим. За казнозарядными ружьями последовало нарезное оружие, за нарезным — магазинное, за магазинным — пулеметы, стрелявшие бездымным порохом и сеявшие смерть, изрыгая по 600 выстрелов в минуту. Артиллерия тоже пережила революцию. Отливавшиеся ранее из бронзы стволы теперь стали стальными. Оружие, заряжающееся с дула, имевшее прицельную дальность около мили, практически не изменившееся за три века, превратилось в казнозарядное нарезное стальное чудовище весом до сотни тонн. Скорострельность также повысилась, благодаря появлению современных противооткатных устройств, изобретенных впервые французами в 1897 г. К началу Первой мировой войны крупнейшие пушки, установленные на кораблях или железнодорожных платформах, могли произвести один выстрел в минуту по цели на расстоянии более пятнадцати миль снарядами весом около тонны. Одновременно были изобретены такие вспомогательные устройства, как железная дорога и телеграф, которые изначально создавались не в военных целях, но чье воздействие на военное дело вскоре стало очевидно. В числе прочих важных изобретений следует упомянуть пароход, подводную лодку, воздушный шар, динамит и колючую проволоку.

Захватывающая дух история того, как воспринимались новые технологии, много дает для понимания социальной динамики изобретательства. Хорошим примером служат железные дороги. В своей статье, сделавшей автора лауреатом, известный немецкий экономист Фридрих Лист писал, что «железные дороги благоприятствуют обороняющейся стороне, чья транспортная сеть останется невредимой, и мешают нападающей стороне, которая вынуждена наступать по выжженной земле, вплоть до того, что сама война становится невозможной». Изобретя в 1867 г. динамит, Альфред Нобель выражал те же надежды, считая взрывчатое вещество слишком мощным для того, чтобы его использовать на поле боя. Очень часто военные и их политические руководители не желали признавать, что то или иное устройство было изобретено в их стране. Соответственно они вовсе не хотели пускать в ход приспособления, навязываемые им сомнительными типами, желавшими быстрее сорвать куш. Однако их нерешительность объясняется и более глубокими причинами. И солдаты, и гражданские — например, еврейский банкир Иван Блох в своем шеститомном опусе о конфликтах будущего — опасались, что современные технологии превратят войну в нечто новое, чудовищное и не имеющее прецедентов в истории.