Книга Сатисфакция - Евгений Гришковец

Вот чего хочется! Чтобы искали и чтобы обязательно нашли. Пусть полуобмороженного, едва живого, но чтобы нашли. И чтобы всё человечество было этому радо.

Рассказчик одевается в полярника, пытается замороженными руками зажечь спичку, но у него не получается. Сверху падает снег.

Как тут всё просто. Может быть, именно ещё и поэтому хочется оказаться затерянным во льдах? Тут же захочется совсем простых вещей… Тут мечтается о самом элементарном. Например? Ну, например… разумеется, хочется лежать в тёплой ванне, лежать до бесконечности, почти уснуть, чувствовать, как вода остывает, но не шевелиться. Хочется прямо-таки раскиснуть там, но лежать. Хочется пить чай и есть что-нибудь любимое, вкусное, причём делать это полулёжа в кровати, в субботу, уже после полудня и обязательно у телевизора. Хочется побриться свежей бритвой. Побриться гладко-гладко. Потом сбрызнуть лицо самым любимым парфюмом. Хочется надеть на чистое тело свежую, наглаженную белую рубашку и ощутить её свежесть и чистоту. Хочется строить планы на вечер и в итоге остаться дома… Или хочу прийти домой, усталый, вымотанный, поужинать, лечь на диван, и чтобы любимая женщина запустила пальцы в волосы, чтобы голова чувствовала прикосновение её ногтей. Хочу моментально от этого расслабиться и, пару раз вздрогнув, уснуть.

В конце концов, хочу в баню с друзьями, хочу хохотать с ними. Рассказывать что-то смешное, чтобы все хохотали, а потом слушать кого-то и хохотать самому. Хочу устать от смеха и удовольствия.

Этот список простых вещей практически бесконечен. Список простых причин, по которым хочется, чтобы обязательно нашли.

И вот, замерзая от космического холода, или забившись в угол своего жилища, или затаившись на диване, замерзая от нелюбви, непонимания, отчаяния и неизбежного одиночества… Испытывая те самые муки, которыми невозможно ни с кем поделиться, потому что нет таких слов… Вот так страдая, вдруг можно понять, что не страшно. Совсем не страшно. Можно понять, что глупо бояться, например, всемирного потепления и вследствие него всемирного потопа, или, наоборот, внезапного оледенения. Глупо бояться некоего столкновения Земли с гигантским астероидом или какого-нибудь другого варианта конца света.

Хотя, конечно, все боялись… Боялись все поколения и во все эпохи. Придумывали себе страхи или боялись действительно какой-нибудь реальной чумы. Но всегда был бо`льший страх, чем за самого себя… Во всех живущих поколениях присутствовал страх всеобщей окончательной гибели, страх конца всеобщей жизни. Все боялись и ждали его.

Это нормально! Видимо, всем живущим поколениям было свойственно ощущать историю как процесс и только свою жизнь как жизнь. А эта жизнь так непонятна, так сложна, и так невозможно представить, что эта жизнь может кем-то потом быть воспринята как часть исторического процесса… А ещё так сложно и неприятно пытаться представить этот мир без нас. Так что все поколения боялись. Все ощущали себя на гребне самой высокой и бурной волны жизни. Вот и боялись, и боятся, и боимся… Хоть, конечно, вяло боимся, но боимся.

А когда замерзаешь от невыразимого страдания, становится не страшно. Чего бояться-то?! Чего?

Вот Гектор в «Илиаде» боялся идти сражаться с Ахиллесом. Он не хотел, он знал заранее, что погибнет. Он говорил об этом, он, наверное, хотел, чтобы его удержали, отговорили, но пошёл и, конечно, погиб. И это заранее было ясно. А потом Иисус боялся, он не хотел, он просил, мол, пронеси эту страшную чашу мимо. Я не хочу, говорил он, таких страшных мук. Он боялся и знал всё заранее. Но пошёл.

Так этот сюжет всё повторяется и повторяется.

Мы же вот боимся, не хотим, ноем, мол, хуже и хуже всё на свете, что всё катится к катастрофе, мол, жить становится всё труднее. Мы боимся всемирного потепления, катастрофы… Но детей-то рожаем. Приводим в этот мир детей. Детей! То есть тех людей, которых любим или должны любить больше себя. Как же их можно приводить в такой страшный и обречённый мир, в мир, которому вот-вот грозит конец?

Мы их приводим и, конечно, хотим оградить их от всего плохого, предостеречь, научить, обеспечить… Но не получается!

И какие бы мы ни были опытные, умные и даже мудрые, как бы хорошо мы ни умели говорить, объяснять, какие бы точные и верные слова мы ни находили бы… Какие бы священные и прекрасные книги им ни давали, какие бы наглядные примеры и личный опыт ни демонстрировали бы… Ничего не помогает! Они всё сделают по-своему, то есть совершат все наши ошибки и переживут все наши переживания.

И не важно, почтовая карета возит письма или стремительный Интернет властвует в мире. Переживания остались теми же. Предательство осталось предательством, одиночество, отчаяние, тоска, надежда… Всё прежнее.

Не сможем мы их уберечь от разочарований, от встреч с подонками и негодяями, от тяжести государства, от несчастной любви, от тяжёлой, долгой, неинтересной работы, от страха не убережём. Не убережём от нелюбви! Мы-то их любить будем, но им в какой-то момент нужна будет другая любовь. Как когда-то нам, когда мы уходили из родительских домов, в которых нас хотели от всего предостеречь и уберечь.

Они всё повторят, как мы повторили и повторяем. А значит, глупо бояться конца света на нашем веку. Почему? А потому что нужно понять простую штуку. Очень простую! Нужно подумать про себя спокойно… Подумать так: «Ну вот кто я такой, чтобы бояться конца света, кто я такой, кто мы такие, чтобы быть последними?»

Вот надо подумать так, и тут же становится не страшно. Не страшно жить.

Снег прекращается, рассказчик снимает с себя одежду полярника.

Да не спорю я, что всё движется к некоему тупику. Да, мы, наверное, именно туда и движемся. Но когда-то же строили Вавилонскую башню, долго строили. Нам-то здесь и теперь понятно, что затея была глупая и невыполнимая. Тупиковая она была. Но тем, кто закладывал и строил её фундамент, было наверняка офигительно интересно.

А вот ещё одна очень наивная мысль, я хорошо понимаю, что она наивная. Но я правда об этом думаю. И у меня никак не укладывается в голове… Никак не укладывается. Наверное, недостаточно достоверной информации. А может быть, не хватает веры. Так вот… Вот эта наивная мысль…

По теории Дарвина… А мне в школе так нравилась эта теория! Она и теперь мне нравится. Такая успокаивающая и в то же время стимулирующая теория. Но у меня есть к ней вопросы. Но это вопросы, не связанные с тем, что в этой стройной теории не хватает каких-то связующих звеньев. Это другие очень наивные вопросы. Точнее, один вопрос.

Так вот, по этой теории как-то зародилась на Земле жизнь. Плавали в воде какие-то одноклеточные, микроорганизмы. Опустим их. Они плавали очень долго, миллионы лет. Меня интересует, что было потом. А потом вылезла на берег ящерица. То есть такое целое живое существо, с головой, глазами, лапами, мозгом. Пусть крошечным, но мозгом. Вылезла ящерица… А потом она стала развиваться, развивалась, развивалась, и в итоге этого развития – ба-бах! – Эйнштейн. То есть из ящерицы получился Эйнштейн. Не Вергилий, не Наполеон, не Ганс Христиан Андерсен и не Джордж Вашингтон. А Эйнштейн. То есть человек с такими мозгами, о которых страшно даже думать.