Книга Этап - Константин Бояндин

– Хочешь? – она смотрела, и саму бросило в жар от своих же слов. Он не сразу ответил вслух. Но она ждала, пока будет вслух.

– Хочу, – он смотрел в ее глаза.

– Тогда ешь, – протянула ему яблоко. И съели его, откусывая по очереди. С подружками, в той еще жизни, посмеялись, помнится, над американскими фильмами, где главный герой и его подруга просыпаются и первым делом целуются, и далее сами понимаете что. То есть у них не бывает «утреннего дыхания», да? Дезодоранты и зубная паста прямо во рту вырабатываются? Ее последний парень, с которым она жила дольше остальных, однажды принес такое яблоко в постель, и сказал – не трогай, это утром я тебя буду соблазнять. И она поняла, зачем это яблоко. И сама полюбила есть их по утрам.

Она прижалась к нему – и что-то говорила, уже вслух, пока все слова не потеряли смысл. Когда пришли в себя и лежали, остывая, заметили Кошку, которая наблюдала за ними с пола, молча и пристально. Кошка, не подглядывай! И я в твою личную жизнь подглядывать не буду! Но Кошку личная жизнь занимала меньше всего, она вспрыгнула, улеглась Марии на грудь, и замурлыкала, нещадно прокалывая полотенце острыми, как шило, коготками. Ужас, а если бы полотенце не подложила?

* * *

– Слушайте... – Мария была поражена. Они отъехали от Кемерово всего на сто километров. На сто или больше, говорил дядя Гоша. Вообще-то уже после пятидесяти заметно, но лучше сто. Понимаю, что весь день придется покататься, но полезный опыт, много начинаешь понимать. – Слушайте, настоящий граммофон! Вон там, смотрите! А как они одеты?!

– Это тридцатые годы, – уверенно сказала Дарья. – Точно помню, так примерно одевались.

Они вышли на станции Юрга, но города там не было. Был крупный поселок, и все дышало стариной. Дарья делала фотографии, стараясь, чтобы этого не замечали остальные. Затем они сели на обратный поезд – он подошел, как в сказке: решили, что пора обратно, и вот он, поезд. А потом снова поехали в Юргу.

На этот раз был город. И люди, одетые по-другому. Дарья и Мария спали всю дорогу, Николаев осторожно придерживал их – и проснулись минут за пять до прибытия.

– С ума сдуреть! – Мария протерла глаза. – Здесь же все было по-другому! Вон, смотрите! Станция другая, одеты по-другому! Что это значит?

– Это другое время, – предположила Дарья. – Да? Смотрите, даты другие! – она сбегала и купила газету. – Вот! Это на память!

Далее они сделали, как советовал дядя Гоша: оставить что-нибудь, что привезли с собой. Лучше всего – что-то личное, что не слишком жалко потерять, что было с вами хотя бы неделю. Дарья специально для этого оставила заколку для волос. Спрятала ее в дупле дерева возле перрона, специально осмотрелась – не видит ли кто. И снова: обратный поезд пришел, как по волшебству.

И снова туда, и снова обратно. И на этот раз станция осталась такой, какой они ее запомнили. Судя по газете, тут был тысяча девятьсот пятьдесят пятый год. Он и остался, та же дата. Правда, был сентябрь, а там, в Кемерово, длился июль, но кого это волнует?

Больше всех была восхищена Дарья, которая успела сделать фото не только на основную карточку фотоаппарата, но и на две запасных. Если бы не сели батарейки, щелкала бы и дальше. Николаев, уже в Кемерово, купил побольше запасных батареек, и тут как подтолкнуло – купил и для своего бластера. Вовремя: игрушка уже едва щелкала и рокотала тише обычного. А в самом дне кобуры оказались гнезда для батареек – для запасных, что ли? Николаев положил туда пару новых и пристегнул, был там специальный ремешок. Пусть будет. Мало ли.

Девушки все обсуждали два совершенно разных времени, которые сегодня увидели. А у Николаева уже возникла мысль. Возникла, и оформилась, едва они вышли на перрон. Если есть мысль, воплощайте, сказал Федор. Он прав.

– Я заеду к Жоре, – Николаев обнял Дарью и поцеловал Марию. И пусть все смотрят вокруг. – Дело есть. Нам домой что-нибудь нужно?

– Нужно, – согласилась Мария, достала блокнот и через минуту протянула листик. – Только не задерживайся допоздна, ладно?

20

– Привет! – Жора обрадовался. – Заходи, заходи. Я тут собрался ужинать, рядом есть чудный ресторанчик. Пойдем?

И по-прежнему Жора одет аккуратно. Светлый костюм, туфли бежевого цвета – все словно только что куплено. Может, и впрямь только что куплено, у всех свои причуды.

– Нам твоя помощь нужна, – Жора сразу перешел к делу, едва они вышли на улицу. – В логистике мы никто не шарим. А у тебя бодро так получилось, чуть не в полтора раза меньше времени уходило. Поможешь? Пока нет работы, но через пару дней уже будет.

– Не вопрос, – кивнул Николаев, и Жора обстоятельно рассказал, чем он занимается. Раньше таких называли снабженцами. Сейчас все чаще это «менеджер по закупкам». Что ж, такие люди, когда они знают свое дело, всегда на вес золота. А Жора свое дело знал. По словам Петровича, ни разу такого не было, чтобы не справился.

– Откуда именно дирижабль, не знаю, – Жора откинулся на спинку и затянулся, как следует. – Старик, я чую, понимаешь? Ну, интуиция у меня. Куда прийти, к кому обратиться. А тут вообще все просто было: сказали – езжай, на месте сориентируешься. Ну я и поехал.

– А куда поехал, если не секрет?

– В Кенигсберг. В Калининград, то есть, – охотно сообщил Жора. – Мы вдвоем туда ехали, с дядей Гошей. Он по-немецки шпарит, как я по-русски. Там и искали такие заказы.

Николаев тоже откинулся на спинке. Дирижабль – штука недешевая, просто так их не строили – не в магазине же потом продавать. Нет, все равно непонятно. И почему Кенигсберг?

– Не грей голову, – посоветовал Жора. – Хотя да, ты еще не привык. А я вот походил по тому Кенигсбергу. Там чуть не четыре столетия, представь! Можно было завернуть за угол и попасть в семнадцатый век. Мы туда десять раз ездили давеча, прежде чем попался именно дирижабль. Его потом своим ходом доставляли, думали – не успеем.

Николаев вспомнил Юргу. Четыре столетия в одном городе. И слова Федора, что весь этот мир, где они сейчас, состоит из лоскутков.

– Я там был вроде как бизнесмен, а дядя Гоша переводчик, – добавил Жора. – У меня работа такая, старик. Если что-то вообще продается, то я сумею купить, были бы деньги. А деньги мы зарабатываем, иногда самому становится страшно, сколько. Только толку от них, сам понимаешь.

Николаев поднял взгляд.

– Потому, что не удается перенести?

– Не в этом проблема. Перенести просто. Спроси у Курчатовой, что именно она переносит в ридикюле. Я здесь за несколько месяцев заработал столько, сколько там за всю жизнь не удавалось. А у меня в лучшие времена была своя сеть супермаркетов. Без балды. Вот так, старик: все, на что ты там молился, здесь тебе или дают, сколько унесешь, или вообще не дают. Я это быстро понял.

– А с этого места можно подробнее? – Николаев удивился, насколько спокойно Жора сообщил все это.