Книга Таланты и покойнички - Марина Серова

— Но все-таки где он сам? — спросил Базевич. — Надо же его привлечь…

— Он сам пойдет и признается, — жестко сказала Елена, затушив очередную сигарету в пепельнице. — Я об этом позабочусь.

— Ну, если так, то у меня, пожалуй, все, — вздохнув, сказала я. — Может быть, у кого-то есть вопросы?

Я обвела взглядом всех присутствующих. В глазах у многих я прочитала облегчение. Дюбелев сразу же посмотрел на часы, его примеру последовал Кокошин. Мухин порывался что-то сказать, но не решался. Видимо, он все еще был озабочен тем, как сложатся его отношения с полицией нравов после небольшой провокации, устроенной по моей наводке. Я ободряюще улыбнулась ему и подмигнула.

Базевич тяжело вздохнул и посмотрел на Козлову, которая по-прежнему находилась в углу в связанном состоянии. Где-то с полминуты в его душе происходила какая-то борьба, потом он неожиданно резко махнул рукой, с удивительной для его огромной туши ловкостью вскочил и стремглав направился к выходу.

Я решила, что не стоит его останавливать, и даже не пошла провожать. Бизнесмен очень резво справился с процедурой одевания, и через полминуты громко хлопнувшая дверь моей квартиры возвестила о том, что этот человек покинул наше собрание.

— Ну, вроде бы все ясно, — подал голос Дюбелев, который, казалось, был очень рад, что наконец все выяснилось и с него сняты все подозрения. — Пора расходиться…

И тут со стороны входной двери послышался странный звук, как будто кто-то со всего маха пытался своим телом открыть ее. Я поспешила к двери, открыла ее, и тут же на меня чуть было не рухнул Алексей Маркелов. Вернее, его уже бесчувственное тело.

Позади него с видом победителя стоял Базевич.

— Короче, я его тут немного прижал, — отдуваясь, сообщил он. — Сейчас он очухается и скажет все, что надо.

Я сделала жест в сторону присутствовавших в квартире мужчин, и Кокошин с Дюбелевым транспортировали Маркелова в комнату.

Через пятнадцать минут мы уединились в маленькой комнате втроем: я и чета Маркеловых.

Я выложила Маркелову в лицо все аргументы, которые доказывали его виновность в убийстве Борисюка. Маркелов спокойно выслушал это, постоянно стреляя глазами в сторону жены, которая по-прежнему выглядела хладнокровной, спокойной и невозмутимо курила сигареты одну за другой.

— Бесполезно отпираться, Леша, — сказала Маркелова. — Никому, кроме тебя, это не было нужно. Ты просто болен, ты загнался, у тебя паранойя. Господи, почему же я до этого не додумалась раньше?

Елена вдруг занервничала и со злостью бросила на стол пачку сигарет.

— Что ты предлагаешь? — строгим тоном спросил Маркелов.

Он неотрывно смотрел на жену и совершенно не обращал на меня внимания, как будто меня и не было в комнате.

— Ты признаешься в преступлении. Другого пути нет, — категорично заявила Елена. — Тебя все равно посадят. Только нервы себе истреплешь в милиции. А если признаешься, то появится шанс, что примут во внимание твою болезнь!

— Зачем тебе был нужен этот обрюзгший алкоголик? — спросил Маркелов.

— Это неуправляемое чувство, — тут же ответила Елена. — Но сейчас все равно уже поздно… У меня остался только ты и наш ребенок…

Она закрыла глаза и некоторое время сидела неподвижно. Этот момент оказался решающим. Немного погодя Маркелов, поиграв желваками на лице, по слогам четко произнес:

— Хо-ро-шо… Ладно… Шанс действительно есть…

В комнате воцарилась тишина. Было слышно, как негромко переговариваются люди в соседней комнате.

Я взяла трубку телефона и набрала номер отделения милиции…

…Когда прибывший наряд милиции увез Козлову и Маркелова, остальные начали собираться.

— Не совсем ясно, зачем вы нас пригласили? — внезапно спросил Кокошин уже на пороге квартиры. — Мы ведь в этой истории ни сном, что называется, ни духом…

— Ну, во-первых, все-таки речь шла об отце сына вашей жены. А во-вторых, квартира покойного, как ни крути, а достается вашему семейству.

— Постойте, постойте! — запротестовал Кокошин, но я остановила его жестом руки.

— Несмотря на то, что у вас были самые что ни на есть весомые причины желать его смерти, прежде всего именно в связи с квартирой, я приношу вам извинения за мои подозрения, — сказала я. — Кстати, учитывая все обстоятельства жизни Кирилла Дементьева, весьма непутевой и неоднозначной, может быть, и справедливо, что его квартира достанется первой жене и сыну…

ЭПИЛОГ

Юля Никольская была арестована на своей малой родине, в Ярославской области, и достаточно быстро призналась в совершении, так сказать, неправомерных действий в отношении некоего Алексея Маркелова. Она еще не успела растратить деньги, и доллары вернулись к их настоящему владельцу. Вернее, не совсем к нему, а к его жене…

Сам он уже находился в камере предварительного заключения и ожидал суда.

Алиса Козлова, несмотря на то, что у меня в квартире созналась в совершенном ею преступлении, перед следователями начала строить пай-девочку, из которой частный детектив Татьяна Иванова неправомерными методами выбила признание.

Однако эта комедия продолжалась недолго. Одурев от ломки по поводу отсутствия героина, она легко согласилась на нужные следствию показания в обмен на обещание уколоться. И рассказала, как же было дело.

Тогда, двадцать третьего февраля, ночью, она умудрилась растолкать совершенно пьяного Дементьева и начать с ним выяснение отношений. Время было выбрано самое что ни на есть неудачное.

Дементьев был раздражен, он хотел спать, у него раскалывалась голова. В этом состоянии он не нашел ничего лучшего, как заявить Козловой, что «знать ее, грязную проститутку, не хочет», что «вообще у него никогда на нее не стоял, и, чтобы достигнуть финала, он был вынужден напрягать воображение». Последняя фраза, по словам Алисы, оказалась решающей.

Перед уходом из квартиры рано утром она вытащила из кармана куртки Дементьева ключ. После того как Базевич проводил ее, она приняла на грудь две бутылочки девятой «Балтики», взяла с собой героин и поехала обратно.

Дальнейшее было делом техники. Дементьев лишь промычал что-то нечленораздельное, когда она вводила ему в вену смертельную дозу. Не дожидаясь его кончины, она покинула квартиру и весь оставшийся день пропьянствовала, сняв по ходу каких-то двух мужиков, которые потом грубо поимели ее в каком-то подвале.

Придя в себя на следующий день, Козлова затаилась и примерно с неделю жила у тетки. Потом, на всякий случай, решила публично продемонстрировать свою ненависть к Юле Никольской и обвинить ее в смерти Дементьева. Это она демонстрировала и передо мной. Не попадись мне на глаза книга по наркомании, где было написано о том, что принявшие дозу нередко страдают чем-то вроде чесотки, может быть, я и не раскрыла бы тайну смерти Кирилла.