Книга Тайны "Монастырского приюта" - Александр Трапезников

– Но вы же сами утверждали, что стреляли со стороны смотровой площадки на соседнем склоне, из кабины фуникулера. При чем же здесь мы? Вы знаете, что творится сейчас в городе? Идет дележ власти. Какой-нибудь отморозок с арбалетом залез в горы и решил поупражняться в стрельбе. А тут как раз столько прекрасных мишеней, да еще движущихся! Вот и ухлопал Комамберова, царствие ему небесное…

– Точно! – подал голос Дембович, на секунду оторвавшись от поцелуя и вновь прильнув к своей Оленьке.

– Вы тоже так думаете, господин Терракотов? – насмешливо спросил Сивере. Прозоров отмолчался, лишь криво усмехнулся и залепил шар в лузу.

– Пойдемте лучше потанцуем! – позвала Александра Юрьевича Лейла. Она встала и потянула его за рукав.

– Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, – добавил Багрянородский, подталкивая Сиверса в спину своим кием. – Веселитесь, дети мои, близятся муссоны. Лавина сметет всех.

– Можно кое-чего и нюхнуть, если пожелаете, – намекнул Вахтанг. – У нас здесь свободная зона, ограничений нет.

– Вожделенный рай! – подсказал Прозоров, завершая метким ударом партию.

2

Не соблазнившись, Александр Юрьевич покинул этот бильярдный Эдем, где в табачном дыму ему явственно померещился змей-искуситель. Сивере поднялся по лестнице в гостиничный холл, намереваясь узнать из телевизионных программ хоть какие-то новости о происходящих в городке событиях. Но со светящегося экрана неслась все та же тарабарщина. Сивере подсел к трем старикам в креслах.

Интересно, что у них в головах? Они напоминали ему престарелых судий или членов Синедриона, собравшихся с целью обдумать и принять важное решение, которое должно определить судьбу всего мира. Старики молчали, затаился и Александр Юрьевич, прислушиваясь к тарабарскому языку. Неожиданно один из них поднялся, подошел к телевизору и выключил его. Разом сделалось как-то покойно и торжественно.

– Спать? – предложил старик.

– Еще рано, – ответил другой. А третий вдруг повернулся к Александру Юрьевичу и гортанным голосом произнес всего одно слово:

– Абарбанель.

– Чего… изволите? – растерялся Сивере, решив, что тот просит его о какой-то услуге.

– Абарбанель, – повторил старик, но более сердито. Затем показал рукой на одного из своих товарищей, – Абдаллах.

– Не понимаю, – смутился Сивере. Говорящий старик, видимо, сильно расстроился.

– Дурила, – прошипел он. – Я же тебе по-русски толкую: меня зовут – Абарбанель, имя такое мне родители дали. Теперь вот все сокращенно зовут «Барби», чтобы посмеяться. А это – Абдаллах, он мусульманин. Из Питера. А тот – Алоиз, бывший авиаконструктор, нынче пенсионер, из Тамбова. Теперь ясно?

– Теперь все проще пареной репы, – облегченно вздохнул Сивере, прикусив губу. – Очень приятно. Ая…

– Знаем, знаем! – махнул рукой Абарбанель, отличавшийся от знаменитой американской куклы так же, как морская медуза от куста сирени. – Ты – Сивере.

– Так точно, – признался историк, все еще озадаченный этим неожиданным знакомством, поскольку в предыдущее время старики явно игнорировали его существование. К чему бы вдруг они сами стали напрашиваться? Может, скучно стало? Разъяснение последовало от Алоиза.

– Нам нужен четвертый для преферанса, – сказал он. – Будешь?

– Якши? – немного насмешливо добавил Абдаллах.

– Нон якши, – ответил Александр Юрьевич. – Мы не умеем.

– Научим, – уверенно произнес Абарбанель-Барби. – Я в цирке работал, у меня даже ослы таблицу умножения на зубок знали.

– У меня умственный коэффициент ниже, – сознался Сивере. – Я в школе только три арифметических действия осилил. Боюсь, буду вам в тягость.

– Будешь в тягость – засунем в мешок и сбросим в пропасть, – погрозил Абдаллах.

– Или сварим к завтрашнему обеду студень, – ласково добавил Алоиз. Веселые они оказались старички, а ведь как долго притворялись! Чего это на них сегодня нашло? Полнолуние вроде еще не наступило.

– Нет, господа, в другой раз, – категорически сказал Сивере. – Я не отказываюсь, просто сегодня сильно устал. Голова не варит.

– Ну, как знаешь! – похлопал его по плечу Абарбанель. – В другой, так в другой. Тогда пошли отдыхать. Эх, жаль, что Матвей Матвеевич так не вовремя помер…

– Проиграл – вот и помер, – уточнил Алоиз.

– Конечно, за все надо платить! – вздохнул Абдаллах. – Ну, спокойной ночи, дорогой товарищ.

Они ушли, оставив Александра Юрьевича в некоторой растерянности. Чего это они там плели про «проигрыш»? Хороши шутки. Нет, не стареют душой ветераны. А сойтись с ними поближе стоит. Сделав последний глоток коньяка, Сивере отправился в свой номер.

3

Но дороге ему встретились две тетушки с лисьими мордочками. Церемонно поклонившись им, он услышал:

– А вас ожидает Анна Горенштейн.

– Да-да, и делает вид, что просто прогуливается по коридору. – Они обе подхихикнули, кокетливо погрозив пальчиками:

– Экий вы, оказывается, сердцеед!

– Беда от вас, мужчин, право слово…

Тетушки собирались проскользнуть мимо, но Александр Юрьевич загородил им путь, раскинув руки, будто собирался заключить в объятия обеих сразу.

– Куда же вы, милые? – весело спросил он, решив поиграть с ними в игру, которой пока не придумал названия. – А ведь я вас обманул. Помните, в день приезда? Я действительно Янек Скабичевский из Ковно. Ну, здравствуйте, родные мои! – и он нахально полез целоваться. Тетушки отбивались, смеялись, упирались в его грудь ладошками.

– Фу, противный какой! Отстаньте.

– Будет вам примазываться. Никакой вы не Янек!..

– Шалунишка!

– Ведете себя как ребенок!

Со стороны казалось, что это веселится одна семья. Наконец Сивере угомонился.

– Да, увы, я не Янек, – признался он. – Хотя в детстве мама меня так и называла. Видите ли, дамы, что Александр, что Шандор, что Янек – все это одно и то же. И хотя мои далекие предки из Дании, потом эти графья переселились в Прибалтику, а бабушка из венгерского рода Сегешей, но сам я православный русский. А из ваших добрейших уст я готов принять любое имя… Хоть Абарбанель, – добавил Сивере первое, что пришло на ум. – Мы ведь все на этой земле братья и сестры, потомки Адама и Евы. Так что, вполне возможно, в какой-то степени я действительно ваш племянник. Кстати, зачем он вам сдался после тридцати лет разлуки? Усыновите или уплемятьте меня.

Вновь началось милое заигрывание и прочая суета. Тетушки раскраснелись, на глазах аж слезы выступили. Обе закашлялись.

– Ох, уморил! – выдавила Алиса, вытирая платочком глаза. – Затейник.

– Балагур! – добавила Лариса, поправляя седые букли. – Откуда только такие берутся…