Книга Любовь дерзкого мальчишки - Элизабет Вернер

— А кто же научил именно тебя с такой уверенностью разгадать этот характер? — резко спросила она. — Уж не твоя ли неприязнь к нему заставила тебя видеть то, в чем ошибались мы все?

— Не знаю, — ответила Ванда, опуская глаза. — Я с первого же дня почувствовала в нем врага.

— Ты права. Вольдемар сегодня впервые показал, что он — мой сын, но это значит также, что мать сможет бороться с ним. Неужели ты думаешь, что я испугаюсь его угроз? Посмотрим, дойдет ли он до крайних мер.

— Не рассчитывай на какую-нибудь уступчивость со стороны этого человека. Он пожертвует тобой, Львом и всеми, если найдет это нужным.

Княгиня испытующе посмотрела на взволнованное лицо племянницы и твердо ответила:

— Мною и Львом — может быть, но теперь я знаю, чем он не пожертвует, и в решительный момент воспользуюсь этим.

Ванда посмотрела на тетку, не понимая, о чем она говорит.

— Нам надо принять какое-нибудь решение, — продолжала княгиня. — Прежде всего, необходимо уведомить брата. Так как Вольдемар завтра уезжает, то твой отъезд отпадает, ты останешься здесь и вызовешь отца и Льва. Я сегодня же вечером отправлю твое письмо с нарочным, и завтра вечером они могут быть здесь.

Молодая графиня повиновалась. Она вернулась в кабинет и снова села за письменный стол, не подозревая, какую роль ей предназначила тетка. Княгиня не могла простить сыну, что он так решительно отказался признать в своих жилах кровь Моринских. Хорошо же, пусть он тогда потерпит поражение от Моринской, хотя бы даже это была не его мать!

Глава 16

В гостиной управляющего перед раскрытой книгой сидели доктор Фабиан и Маргарита Франк; уроки французского языка действительно начались, но насколько серьезно и добросовестно относился к делу учитель, столько же легкомыслия проявляла ученица. Уже на первом уроке, состоявшемся несколько дней тому назад, она занималась тем, что задавала доктору всевозможные вопросы о его прошлом, о жизни в Альтенгофе и тому подобных вещах. Сегодня она во что бы то ни стало хотела знать, что, собственно, он изучает, и все больше припирала к стене бедного ученого, ни за что не хотевшего выдавать свою «Историю германистики».

— Не начнем ли мы наконец наш урок? — умоляюще произнес он. — Если мы будем продолжать таким же образом, как до сих пор, то сегодня ничего не сделаем; ведь вы все время говорите по-немецки.

— Ну кто теперь может думать о французском языке! — воскликнула Маргарита, нетерпеливо перелистывая одну страницу за другой. — У меня совершенно не то в голове. Жизнь в Вилице так тревожна!

— На мой взгляд, вовсе нет, — произнес доктор, терпеливо переворачивая страницы, чтобы найти место, где они остановились.

Молодая особа смерила его настоящим инквизиторским взглядом.

— Нет? Вы должны были бы лучше других знать, что, собственно, случилось в замке. Вы — друг господина Нордека. Что-то случилось, это не подлежит сомнению, потому что, с тех пор как он уехал, тут все завертелось, словно в колесе; посыльные так и летают между Раковицем и Вилицей. То граф Моринский здесь, то княгиня там. И что это за вещи приносят или уносят через парк? Вы ведь должны были заметить это, так как ваши окна выходят как раз в эту сторону.

Маргарита все время говорила по-немецки, и Фабиан невольно отвечал ей на том же языке. Теперь, услышав ее слова, он с беспокойством задвигался на своем месте и произнес:

— Я ничего не знаю, право, не знаю!

— Папа тоже всегда так отвечает, когда я спрашиваю его, — ответила Маргарита. — Я вообще решительно не понимаю его теперь; он напустился на своего помощника, когда тот пришел с таким же докладом, и строго-настрого приказал ему не трогать парк. Ведь не может быть, чтобы папа тоже принимал участие в заговоре, а все очень похоже на это.

— Цель моего посещения, право, не будет достигнута, если вы постоянно будете заниматься подобными делами! — умоляюще воскликнул Фабиан. — Вот уже полчаса, как я тут, а вы не прочитали еще ни одной страницы. Пожалуйста! — И он чуть не в десятый раз пододвинул Маргарите книгу.

Девушка с негодованием взяла ее, воскликнув:

— Хорошо же! Я вижу, что меня не хотят посвящать в тайну. Но я все разузнаю, и тогда все пожалеют, что так мало доверяли мне!

Тут она начала читать французское стихотворение, умышленно делая неверные ударения, что приводило ее учителя прямо в отчаяние.

Молодая девушка читала только вторую строфу, когда во двор въехал экипаж. В нем никого не было, но кучер, вероятно, уже не раз бывал здесь, потому что немедленно принялся распрягать лошадей. Сразу же после этого вошла служанка с докладом, что асессор Губерт будет иметь честь посетить управляющего, что он только на минутку завернул по делу в деревню и послал вперед экипаж с просьбой разрешить ему и на этот раз воспользоваться гостеприимством господина Франка.

Тут не было ничего необычайного, так как асессор часто ночевал в доме управляющего, когда ему приходилось бывать по делам в окрестностях Вилицы, а потому Маргарита тотчас же распорядилась, чтобы позаботились о кучере и лошадях и привели в порядок комнату для гостей.

— Когда придет асессор, придется закончить наш урок, — с легкой досадой сказала она Фабиану. — Но он не будет долго мешать нам. Я вскользь упомяну о таинственных делах, творящихся в парке; он сейчас же побежит туда, чтобы встать где-нибудь за деревом, и мы от него избавимся.

— Ради бога, не посылайте его туда! — с величайшим ужасом воскликнул Фабиан. — Наоборот, во что бы то ни стало удержите его от этого!

— Ах, вот как? А я-то думала, что вы ничего не знаете!.. Почему же вы вдруг так перепугались?

Фабиан сидел с опущенными глазами, как преступник, пойманный на месте преступления, и тщетно придумывал какую-нибудь отговорку, но ложь никак ему не удавалась. Наконец он поднял голову и, чистосердечно глядя в глаза молодой девушке, произнес:

— Я человек мирный и никогда не стараюсь проникнуть в чужие тайны. Я, право, не знаю, что творится в замке, но там что-то совершается, это я невольно заметил в последние дни. Господин Нордек только намекнул мне на это, но не подлежит сомнению, что тут кроется опасность.

— Ну не для нас же! — совершенно спокойно произнесла молодая девушка. — Что за беда, если асессор накроет всю эту компанию? Господин Нордек уехал, значит, Губерт не захватит его, да и побоится после той истории; вы находитесь вне всяких подозрений, что же касается княгини и князя Льва…

— То это — мать и брат Вольдемара, — перебил ее Фабиан. — Неужели вы не понимаете, что каждый удар, направленный на них, отразится и на нем? Он — хозяин замка, и ему придется отвечать за все, что там происходит.

— Так и надо! — с горячностью воскликнула Маргарита. — Зачем он уезжает и предоставляет делать здесь все что угодно! Зачем он заодно со своими родными?

— Вовсе нет, — возразил Фабиан. — Наоборот, он противится всеми силами; цель его поездки… Ах, боже мой, да не заставляйте меня говорить о таких вещах, ведь я вовсе не знаю, могу ли рассказывать вам! Я знаю только одно: Вольдемар хочет, во что бы то ни стало спасти мать и брата. Перед отъездом отсюда он взял с меня слово, что я не буду ничего видеть и слышать из того, что делается в Вилице. И вашему отцу он дал подобное же указание; я слышал, как он говорил ему: «Я возлагаю на вас ответственность, чтобы личность княгини осталась неприкосновенной до моего приезда». Теперь его нет, господина Франка тоже; надо же было непременно явиться этому Губерту, который во что бы то ни стало хочет что-нибудь открыть и откроет, если предоставить ему свободу!