Книга Обаятельный поклонник - Селеста Брэдли

Для двух человек яма оказалась довольно тесной, и это было даже к лучшему. Если бы не это обстоятельство, то Коллиз и Роуз сразу же скатились бы в подвал.

Коллиз был вынужден прижаться к Роуз, и ее тело там, где оно соприкасалось с телом Коллиза, вдруг начало гореть огнем. Его дыхание, время от времени касавшееся ее щеки, жгло, словно факел, ее холодную кожу. Роуз слегка запрокинула голову и позволила Коллизу прижаться к ней сильнее.

Она сказала себе, что так ей будет удобнее прислушиваться к звукам на улице. Но на самом деле в данный момент Роуз вообще ничего не слышала. Единственный звук, который она отчетливо различала, – это шум пульсирующей крови в висках. И еще она слышала, как оглушительно стучит сердце в груди Коллиза.

Эта угольная яма, в которой стояли Коллиз и Роуз, превратилась сейчас в отдельно существующий мир. И они были единственными людьми во всей Вселенной.

– Роуз, – хрипло прошептал Коллиз. По ее телу пробежала легкая дрожь, Роуз услышала в произнесенных Коллизом звуках ее имени страстное желание. Он хотел ее так же сильно, как и она хотела его. И что плохого в этом желании? Что толку отрицать существование этой страсти? Ее сердце оставалось глухо к доводам рассудка. Роуз слегка пошевелилась, и его рука опустилась ей на спину, потом скользнула на талию. Через мгновение его пальцы прикоснулись к ее груди. Роуз перестала дышать.

– Роуз… – Он слегка тряхнул ее за плечо. – Роуз, я думаю, они прошли мимо.

Она заморгала. Прошли? Кто?

И вдруг на нее снова обрушилась страшная реальность. Она прижималась к нему! А он не со страстью шептал ее имя, а пытался привести ее в чувство. Роуз дернулась назад. Господи, какой стыд!

Они выбрались из своего укрытия, и Роуз быстро отошла от Коллиза. Хорошо, что по-прежнему было темно, иначе она просто умерла бы на месте.

Роуз провела рукой по лбу, жар постепенно уходил из ее тела.

– Никогда больше не полезу в угольную яму, – сердито прошептала Роуз. – Там слишком тесно.

Коллиз молчал. Да и что он мог сказать? Его мужское естество недвусмысленно напомнило о себе, и он пока никак не мог успокоиться. Ему так и виделось распростертое под ним белое тело Роуз. На ее лбу от напряжения выступили капельки пота, она открывает рот, тихо вскрикивает, с ее губ срывается его имя.

– Коллиз! – Раздраженный шепот Роуз вмешался в его прекрасное видение. – Закрой крышку. Давай быстрее!

– Слушаюсь, мамочка, – отозвался он, изо всех сил пытаясь привести себя в чувство. Его низменные инстинкты вышли из-под контроля, но Роуз не должна знать об этом. Иначе она превратит его в посмешище.

А он стремился забыть о своей минутной слабости. Ему хотелось избавиться от назойливых видений, преследовавших его днем и ночью. Ведь женщина, о которой он мечтал, не обращала на него никакого внимания. Она избегала его, она не хотела делить с ним постель.

– Господи, пусть кто-нибудь вонзит в меня нож, – пробормотал себе под нос Коллиз. – Я увлекся женщиной холодной, как скала. Она дождется, что я скоро выпрыгну из окна какой-нибудь башни и разобьюсь вдребезги. Или выстрелю в себя из пистолета, что гораздо проще.

Из своего укрытия вышел Георг, немного потоптался у подъезда дома, затем нагнулся и стал внимательно рассматривать грязные булыжники, которыми была вымощена мостовая. В середине мостовой находилась узкая дренажная канавка, и в ней сейчас извивалась и поблескивала серебром тонкая струйка воды.

– Я знаю, это где-то здесь, – проговорил он и вдруг побежал по переулку в обратную сторону.

Коллиз и Роуз последовали за принцем.

– Где твоя кочерга? – спросила она. Роуз все еще держала в руках щипцы, а Георг нес в одной руке совок, а в другой маленький фонарь. Коллиз хлопнул себя по бедру здоровой рукой. Он обрадовался, что не потерял кожаный пенал, который передала ему Роуз. Этот пенал по-прежнему лежал у него за пазухой.

– Я ее выбросил, – тихо отозвался он.

Роуз закатила глаза. По крайней мере так показалось Коллизу. Неожиданно они увидели, что Георг присел посередине мостовой и стал двумя руками подтягивать к себе что-то тяжелое. Его совок и фонарь валялись на дороге.

– Что такое, ваше высочество? – спросил Коллиз, стараясь не раздражаться. Крики преследователей становились все громче. Похоже, слуги снова возвращались в переулок.

– Помогите мне поднять эту решетку, – задыхаясь, проговорил Георг. – Там тоннель.

Коллиз и Роуз бросились помогать ему. Крышка оказалась очень тяжелой. Кроме того, ее края от времени просто-таки приросли к мостовой, и сдвинуть сейчас эту решетку было почти невозможно. Тем не менее Роуз не растерялась, она решила использовать совок как рычаг. Она вставила его в узкую щель между крышкой и мостовой, а Коллиз нажал на его ручку. Решетка поддалась. Через пару минут обрадованные беглецы уже мчались по тоннелю, освещая себе путь фонарем.

Когда лакеи вернулись в переулок, там уже никого не было. Преследователи нашли только погнутый совок, валявшийся около тяжелой железной крышки от канализационного стока. Слуги опустили в черную дыру фонарь, но, кроме темноты, разглядеть им ничего не удалось.

Луи Уодсуорт стоял в домашнем халате и тапочках в дверях своего роскошного кабинета и созерцал месиво из стекла, книг и осколков красного дерева. При падении шкафа серьезно пострадал и его драгоценный постамент с медалью. Греческую колонну рассекала глубокая трещина.

Многие мужчины в критических ситуациях начинали кричать, ругаться, набрасываться на кого-нибудь с кулаками или плакать. Луи же превратился в каменное изваяние, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он даже не повысил голоса на слуг. В отличие от своего отца Луи никогда не позволял своему гневу вырываться наружу.

Луи стал свидетелем провала отца, который произошел только потому, что старший Уодсуорт потерял голову и не смог сориентироваться в сложившейся обстановке. Сын научился не выходить из себя ни при каких обстоятельствах, действовать холодно, обдуманно. Однажды он, правда, допустил небольшую оплошность с той маленькой служаночкой. Но тогда ему было лишь двадцать лет. С тех пор Луи не допускал оплошностей.

Нет, он не будет рычать, никаких криков, ни единого слова. Он чувствовал, что присутствующие в кабинете слуги уже начали волноваться. Они ждали, что сейчас произойдет что-нибудь ужасное. Они не сомневались, что хозяин отыграется на них за недосмотр. Испуганные взгляды, перешептывание, неловкие позы – Луи физически ощущал исходивший от слуг страх. Он позволил этому страху окутать его пеленой, это успокаивало. Они ожидают взрыва, приступа ярости? Нет, этого не будет. Гораздо забавнее смотреть на них и улыбаться.

Напряжение повысилось до критической отметки. Беспокойство превратилось в ужас. Луи посмеялся бы сейчас, если бы он умел это делать. Еще раз окинув взглядом сбившихся в кучку, дрожащих от страха людей, он мягко проговорил: