Книга Бабник - Стелла Чаплин

У нашего стола появился ассистент режиссера. Я испугалась, что они снова захотят нас разделить.

– Макс, ты не мог бы снять свои очки? Дан волнуется, что тебя узнают.

– Могу, конечно, мне же не нужно читать мелкий шрифт. – Он снял очки и убрал их во внутренний карман куртки. – Все стало таким расплывчатым, – весело сказал Макс.

Когда он посмотрел на меня своими ясными голубыми глазами, я обрадовалась, что он не мог видеть мою реакцию. Я надеялась, что он не услышал громкий стук, с которым мой подбородок ударился о стол. Как будто я вживую наблюдала, как Кларк Кент превращается в супермена. Это было: «Мисс Джонс, да вы же красавица!» Лягушонок из сказки братьев Гримм превратился в прекрасного принца. Без очков он выглядел потрясающе. Кто мог бы предположить такое? Я ошарашенно смотрела на него.

– Начинаем!

– Включить звук!

– 87, дубль второй.

– Статисты, начали! Работай, Джон! Снимаем!

Пока Натали шла по залу, я беззвучно говорила Максу «ревень, ревень, ревень», а в голове крутилось – «ты красавец, красавец, красавец». О чем я думала, когда сказала, что он напоминает мне Остина Пауэрса? Как я могла не заметить его потрясающего сходства с Кевином Костнером? Или с Брюсом Уиллисом?

Он тоже мне что-то неслышно отвечал, но я не могла разобрать что. Что-то «лучшие»?

– Что ты сказал? – спросила я одними губами. Я внимательно смотрела на его рот, чтобы понять его ответ.

– Я сказал: «У тебя красивая грудь», – разобрала я.

– Стоп! – закричал Джерри как раз вовремя, потому что я выплюнула свой кофе прямо на стол.

– Извините, мне попало не в то горло, – объяснила я ассистенту, который подошел, чтобы вытереть стол. – Ты не должен говорить такие вещи, – сказала я Максу, пытаясь выглядеть не польщенной, а сердитой.

– Послушай, но ведь я просто играю, – объяснил он совершенно невозмутимо. – Мы с тобой играем парочку на первом свидании – или, может быть, на втором, – и мой персонаж заигрывает с девушкой.

– Где ты это прочел? – засмеялась я.

– Это написано в сценарии, разве ты не заметила? А ты играешь девушку с красивой грудью.

– Если в кафе все готово, то мы ждем Натали.

– Привет, как вам тут? – Натали подошла к нам переброситься парой слов. Я надеялась, что она не слышала, о чем мы говорили. В зале передвигали свет, чтобы снять тот момент, когда она обливается кофе.

– Ты была потрясающа, дорогая, – восхищался Макс, гладя ее руку. – Никто никогда еще так блистательно не входил в ресторан.

– Ты не слишком скучаешь здесь, Линди? – спросила она меня.

– Нет-нет. Ни капельки. Все это так интересно! – Мой голос почему-то звучал виновато. – Я читала сценарий. Мне очень понравилась сцена с сушкой.

– Мы не будем снимать это здесь. Это будет в студии, в Лос-Анджелесе. Мы хотим заполучить Джоанну Ламли.

– Да? Как здорово!

– Все готово!

– Я должна идти. Пора обливаться кофе.

– Ни пуха, ни пера!

– К черту! – сказал Макс вместо нее.

Им потребовалось полтора часа, пять белых футболок и двадцать чашек кофе, чтобы снять наконец эту сцену обливания. Каждый дубль занимал всего несколько секунд, как раз столько, сколько требовалось Максу, чтобы смутить меня.

– У тебя лифчик с прокладками? – спрашивал он.

– Макс, прекрати! Ты меня смущаешь.

– Почему? – удивлялся он. – Мы же играем.

– Мотор!

– Ты любишь носить гарнитуры? Лифчик и трусики от одного гарнитура?

– Макс, прошу тебя, перестань! – Мои щеки горели.

– Они шелковые или кружевные?

– Если ты немедленно не прекратишь, я расскажу Натали.

Я изо всех сил старалась не показать, что наслаждаюсь игрой. Макс развлекался от души. Когда камера останавливалась, он надевал очки и возвращался к обычному разговору о работе, об их доме в Лос-Анджелесе, о том, что он хотел бы сделать в Лондоне, и притворялся, что ничего особенного не происходит. Превращался в кроткого Кларка Кента. Но как только звучало «Мотор!», очки исчезали, и супермен продолжал свои заигрывания.

– Они легко рвутся?

Если бы кто-нибудь другой задал мне такие вопросы, я бы, наверное, его ударила. Если вам кто-то не нравится, то это сексуальные домогательства, но если вы от мужчины без ума – тогда это игра.

– А твои соски внутри или торчат наружу?

Макс сидел спиной к камере, так что никто, кроме меня, не мог прочесть по его губам, что он говорит. Все, что они могли видеть, это мои безумные глаза, в которых была смесь смущения, вины и удовольствия. Когда они закончили утренние съемки, ответ на вопрос о том, торчат ли мои соски, стал очевидным.

– Всем спасибо. Перерыв на обед. Мы начнем в половине пятого.

Натали подошла в грязной футболке, чтобы забрать Макса. С ней был актер, который играл Тоби.

– Линди, ты не знакома с Шоном Рейнолдсом? – спросила она меня.

Нет, конечно, я не знакома с Шоном Рейнолдсом, подумала я и сказала:

– Привет!

– Линди – моя самая старая подруга, – представила меня Натали.

– Ты тоже актриса? – спросил Шон, когда мы садились в лимузин Натали, который должен был отвезти нас на базовую стоянку.

– Нет, я фотограф.

К сожалению, я ничего больше не могла придумать, чтобы поддержать беседу. Я была слишком поглощена наблюдением за Максом и Натали. Теперь, когда Натали присоединилась к нам, все внимание Макса было отдано ей. Как будто я в одну секунду прекратила существовать. Я удерживала на лице застывшую улыбку, пытаясь показать, что ощущаю гармонию со всем миром. Какое я имела право ревновать Макса к Натали?! Они жених и невеста. Вот и все.

Я не была готова увидеть такую огромную толпу поклонников, ожидающих за барьером в конце улицы. Когда они увидели Натали, они завопили просто оглушительно.

– Ну вот, – сказала она. – Опять начинается. Последние дни это было уже невыносимо, потому что я тут одна из главных героев. И мне приходится отдуваться за всех.

Как по сигналу, краснощекая блондинка с длинной белой челкой появилась рядом с ней с пачкой фотографий.

Натали, не говоря ни слова, взяла у нее фотографии, вздохнула и направилась к толпе с улыбкой телезвезды, приветливо махая рукой. Крики стали еще громче. Натали минут пять подписывала фотографии и бросала их в толпу. Затем она повернулась и пошла к нам, так что поклонники не видели, как она закатывала глаза, выражая свое отвращение.

– И так все время? – спросила я.

– Каждый проклятый день, – простонала она в ответ. – Ты даже не представляешь, какими надоедливыми могут быть люди.